— Ух ты, — удивился он. — Никогда такого не видел. Думаю, бракованная камера.
— Замените на другую, — попросил я.
Вышел из мастерской, обошел ее, привалился к стене. Стук компрессора сводил с ума. Подняв голову, я подставил лицо дождю, наслаждаясь холодным туманом, облепляющим разгоряченную кожу. Шаг за шагом, повторил я себе. Шаг за шагом.
Когда я попытался заплатить Бейкеру за камеру, он покачал головой.
— Вы уже дали мне половину моего недельного заработка. Брать с вас еще — это свинство. Я только волнуюсь, как бы вы не съехали в кювет или с вами не случилось чего другого. Вам обязательно ехать?
— Больной родственник.
— Да вы и сами больны!
Этого я отрицать не мог.
Я выехал из города по шоссе 7, сбавляя ход у каждого перекрестка, чтобы посмотреть в обе стороны, независимо от приоритета проезда. Как выяснилось, только благодаря этому и остался цел и невредим, потому что на пересечении шоссе 7 и Старой деррийской дороги большой грузовик с гравием проскочил на красный свет. Не остановись я, хотя передо мной горел зеленый, мой «форд» превратился бы в лепешку, а я — в гамбургер внутри ее. Я посигналил, несмотря на дикую головную боль, но водитель грузовика и бровью не повел. Он напоминал зомби за рулем.
Мне никогда этого не сделать, подумал я. Но если я не сумею остановить Фрэнка Даннинга, куда мне замахиваться на Освальда? Не стоило и ехать в Техас.
Впрочем, не это заставляло меня продвигаться к поставленной цели. Я не отступался из-за Тагги. Не говоря уже о трех остальных детях. Если бы я не смог спасти их вновь, меня бы до конца жизни не отпустила мысль, что я стал соучастником их убийства, инициировав очередной сброс на ноль.
Я подъехал в автокинотеатру Дерри, свернул на подъездную дорогу, ведущую к еще закрытой кассе. Вдоль дороги росли ели. Я припарковался за ними, заглушил двигатель. Попытался выйти из кабины. Не смог. Дверь не открывалась. Я пару раз толкнул ее плечом, но она все равно не открылась, и тут я заметил, что кнопка блокировки дверного замка нажата, хотя до эры автоблокировки оставалось еще много лет, а сам я к кнопке не прикасался. Потянул ее вверх. Она не желала подниматься. И как я ни старался, ничего не вышло. Я опустил стекло, высунулся, вставил ключ в замочную скважину под хромированной дверной ручкой, повернул. На этот раз кнопка поднялась. Я вылез, потом вновь сунулся в кабину за сувенирной подушкой.
Сопротивление возрастает пропорционально масштабу изменения будущего, которое может вызвать то или иное вмешательство, говорил я Элу хорошо поставленным лекторским голосом — и был прав. Только я понятия не имел, какую цену приходится платить тому, кто вмешивается в ход времени. Теперь узнал.
Я медленно шел по шоссе 7, подняв воротник, чтобы защитить шею от дождя, надвинув шляпу на уши. Когда проезжали автомобили, а такое случалось не часто, уходил под деревья, растущие с моей стороны шоссе. Думаю, пару раз коснулся головы руками, чтобы убедиться, что ее не раздуло. По внутренним ощущениям она точно увеличилась в размерах.
Наконец деревья отступили от шоссе. Их сменила глухая стена. За стеной на засеянных травой и аккуратно выкошенных склонах пологих холмов поднимались памятники и надгробные камни. Я добрался до кладбища Лонгвью. Перевалил гребень холма и увидел цветочный киоск на другой стороне дороги. Закрытый и темный. Обычно по уик-эндам многие приходили на могилы близких, но в такую погоду число посетителей кладбища, конечно же, сокращалось, и старушка, которой принадлежал киоск, решила, что утром можно и поспать лишний часок-другой. Но я знал, что киоск еще откроется. Видел собственными глазами.
Я забрался на стену, ожидая, что она рухнет подо мной, но этого не случилось. А когда оказался на территории кладбища, произошло удивительное: головная боль начала стихать. Я сел на надгробие под раскидистым вязом, закрыл глаза и прикинул уровень боли. Вызывающая крик десятибалльная боль ослабла до восьми баллов.
— Думаю, я прорвался, Эл, — сказал я. — Пожалуй, теперь я на другой стороне.
Тем не менее двигался я крайне осторожно, в ожидании новых подвохов: падающих деревьев, грабителей могил, может, пылающего метеорита. Ни с чем таким не столкнулся. Когда подошел к стоящим бок о бок надгробиям с надписями «АЛТЕЯ ПИРС ДАННИНГ» и «ДЖЕЙМС АЛЛЕН ДАННИНГ», головная боль тянула только на пять баллов.
