— Привет пассажирам! — ответил Вадим, отвечая на пожатие.
На эту шуточную снисходительность Пошехонец широко улыбнулся. Операторов вооружения на Ми‑24 и Ми‑28 часто называли «пассажирами», на что последние не спешили обижаться.
— Ну, что, на рывок? — предложил офицер.
сценарий, литературная адаптация
Вадим ничего не хотел менять. Ритм был взят удачно. Ещё пять минут бега и можно было видеть себя в штабе, без одышки, в сухой, не пропитанной потом рубашке, полным энергии на будущий нелёгкий день в обстановке необъявленной войны. Пока можно было просто получить удовольствие от того, что ещё можешь полностью управлять событиями. Вполне возможно, что пройдёт каких–нибудь тридцать минут, и новые, непредсказуемые обстоятельства будут управлять тобой, нисколько не заботясь о твоих жизни и здоровье.
— Не, как–нибудь дошлёпаю так.
— Как знаешь, — вздохнул Пошехонец и, сбавив темп, поравнявшись с Вадимом, легонько толкнул его корпусом. — Тогда подвинься. Эта дорога одна на двоих.
Сосед быстро вошёл в ритм, правда, дышал громче, чем Вадим. Его лёгкие при каждом выдохе выбрасывали заметный кисло–терпкий запах перегара.
— На Кузьмича не хекай, — посоветовал Вадим, имея в виду отрядного врача и обязательный предполётный медосмотр.
— Чепуха! — улыбнулся старлей. — Он вчера с нами пировал. У Бати внучке два года исполнилось. Армен своего вина молодого притащил. Я всего пару стаканов глотнул. Сладкое, игристое, но слабит…
Пошехонец заметно сбил дыхание и закашлялся. Он остановился и наклонился, уперев руки в колени.
— Фу, чёрт! Мать… Забил дыхалку. Вадим также остановился. Было неловко оставлять товарища одного.
— Только пару? — с иронией в голосе поинтересовался он. — От тебя такой шлейф, что и за минуту НВ не разгонишь.
— Правда? — изумился товарищ.
— РППУ не брать! — уверил его Вадим.
— Да ладно — херня! — отмахнулся Пошехонец. — От доктора будет такой выхлоп, что мой он задавит своей мощью. Запросто!
— Тогда бери темп! Заодно и проветришься.
Он взглянул на наручные часы. Пока они не опаздывали. Время было в запасе. Немного, но было. Перед БП надо было ещё пройти ВЛК. Не прошедшие комиссию не допускались к боевому планированию.
— Да, побежали, — согласился товарищ, вытирая с губ липкую слюну, — но только молча, иначе снова забьюсь.
Командир отряда, который именовали Отрядом Вергеева, начальник штаба и заезжий особист требовали от ЛС, чтобы они жили в общежитии городка. Вполне законное требование. Но общежитие мало подходило для жития–бытия. Старое трёхэтажное здание с отвратительно работающей канализацией и резким запахом хлора могло предоставить лишь одно комфортное место — скрипящую растянутыми пружинами койку. Так или иначе, требование отцов–командиров вскоре нарушалось всеми вновь–прибывшими. Они спешили тратить часть своего денежного довольствия на съём комнаты или флигеля в частном секторе, правда, поближе к расположению части.
Первыми на несанкционированный переезд решались семейные офицеры.
Их семейность не имела никакого отношения к штампу в паспорте. Сюда, на границу, на «тихую войну» прибывали без семей, но при всей сложности «военно–политической» обстановки в регионе, Адлер всё–таки был курортным городком на Чёрном море. Пусть дома отдыха, лепящиеся друг к другу на морском берегу, были пусты на женскую составляющую жизни здорового мужчины, тем не менее, сам Адлер был полон подобных радостей. Здесь поговаривали, что на ленивом офицере ППЖ сверху. Безусловно, что лётчики были на особом счёте.
Нередко случалось и так, что к женатым офицерам приезжали жёны. Совместное проживание в общежитии было запрещено, да и попросту невозможным по всё той же причине отвратительных бытовых условий. Общая кухня, например, представляла собой большое помещение, засыпанное битой плиткой с одним покосившимся столом, стоящим в середине на растопыренных ножках, словно в растерянности от такого незавидного положения и инвалидного состояния. На месте кухонных плит из стен торчали оплавленные электродами культи газовых труб. В туалетах растрескавшиеся и забитые отсутствием воды в водопроводе чаши Генуя, а в душах воющие сквозняками дыры в полу.
