Ах, как хорошо, что я додумался соорудить себе брезентовый гамачок! Прикрутить его к двум рядом стоящим деревьям труда не представляет. Лежи-полеживай, отдыхай, наблюдай окружающую природу. Вот хлопотун-поползень обследует трещины в коре старой березы, выискивая себе пропитание. Он делает это и вниз головой.
Ускакал куда-то поползень, но по веткам разлапистой ели перепархивает небольшая пичужка — клест. Это она уж при жизни так намумифицирована хвойным бальзамом из поедаемых ею семечек шишек, что после гибели ее тельце не становится добычей трупных червячков-личинок.
Чуть свесившись с гамака, можно полюбоваться красными шапками мухоморов. Они — верная примета для грибников: значит, где-то с ними рядом должны быть и съедобные грибы. Только вот названия своего они не оправдывают. Никогда не видел на них ни одной мухи, но, может быть, в старину из мухоморов вываривали специю, которую использовали наши бабушки, избавляясь от этих надоедливых спутников человека? Ведь не случайны же народные названия грибов: поддубовик, лисичка, подберезовик, подосиновик.
Ну, а теперь, отдохнув, можно двигаться дальше, навстречу новым впечатлениям.
К полудню я вышел на большое, заросшее благоухающей травой поле, в середине которого просматривалась лазурно-салатная поверхность крохотного озерка с топкими бережками, обрамленными камышовым непролазьем. Я не оговорился и не ищу «красивости». Именно «лазурно-салатная». Лазурь — это свободные от ряски окна чистой воды, в которых отражались небеса, а салат — это ковер ряски, мелкой, плавающей на поверхности водоросли, селящейся в тихих, без сильных течений водоемах, речках и ручьях.
Мое приближение поубавило кваканье любимых с детства восхитительно красивых зеленых лягушек, тех самых, которыми пестрят книжки для малышей.
Встреча с водоемом в тех местах, где проходило мое путешествие, всегда была кстати. И умыться, и побриться, и для питья, и для варки. Откуда бы ни набиралась вода — из ручья, колодца, реки, озера, — ее надо обязательно кипятить. Исключение, пожалуй, только для родниковой, да и то у самого ее выхода на поверхность. Можно, конечно, обойтись и без кипячения, протравливая воду кристалликами марганцовки или квасцами. Но самое надежное — это длительное кипячение, не говоря уже о том, что протравливание воды сильно сказывается на ее вкусе.
По дороге к этому случайно встреченному озерку я набрал неправдоподобно больших лисичек, а также белых крепышей и пригоршню спелой земляники к чаю. Проезжая мимо колхозного картофельного поля, я устоял против искуса выдернуть два-три куста, но, когда увидел, что это сделал кто-то до меня и не удосужился собрать все плоды, я не мог не подобрать с дюжину валявшихся в пыли картофелин.
Пробраться к «окну» с чистой, не затянутой ряской водой помогла найденная в траве длинная жердь, к которой я привязал свой «комбайн» и, действуя им как ведром, зачерпнул воду.
Вскоре грибы и картошка были вымыты, очищены и чудо-самоварчик делал свое дело, обещая на первое — грибной суп с картошкой, на второе жареные лисички. И на десерт — чай с ароматнейшей ягодой наших лесов.
А пока все это варилось и жарилось, можно было посмотреть, что написано в очередном послании товарища.
«Дорогой Робинзон!
Вообрази, что ты потерял или забыл все походные кухонные принадлежности, Остался без котелка, кружки, ложки и т. п. Постарайся обойтись без них в той обстановке, в которой ты окажешься при вскрытии этого конверта».
Новые трудности, перед которыми меня поставило второе письмо, заставили отказаться от уже утвержденного меню на обед и подумать о том, как действительно обойтись без привычных принадлежностей пищеприготовления.
Начну с картошки. Это поистине универсальный продукт как по разнообразию приготовляемых из нее блюд, так и по количеству способов варки, жарения и тушения. Говорят, что жители знойных аравийских пустынь могут приготовить из фиников более ста блюд! Думается, что, если привести эту астрономическую цифру в соответствие с действительностью, наша картошка вряд ли уступила бы финикам пальму первенства.
