Позднее маршал Жуков оправдывался тем, что танковые и механизированные корпуса из-за колебаний-де Сталина (ну, как же без этого!) стали формировать с запозданием лишь в марте 1941 года и не успели их укомплектовать. Но выход был очевиден — не плодить управления 20 (двадцати) мехкорпусов, не имеющих техники, но дислоцирующихся в приграничной зоне, а создать их в количестве вполовину, скажем, меньшем, зато укомплектованных. А вторую очередь готовить в глубине страны.
Да, много, много неясного мы имеем в освещении предвоенной половины 1941 года и в особенности последней предвоенной и первой военной недель. Скажем, знаменитая «заслуга» наркома ВМФ Кузнецова в своевременном приведении флотов в «готовность № 1»… Так ли уж она велика на деле, и была ли она, эта якобы предпринятая Николаем Герасимовичем без санкции Сталина инициатива?
Даже то, что флоты оказались к нападению немцев более или менее готовы, далеко не факт. И уж тем более не факт несанкционированная отдача наркомом ВМФ приказа о приведении ВМФ в боевую готовность!
Есть засекреченные с 1943 года «Записки участника обороны Севастополя» капитана 1 ранга А.К. Евсеева, которые и по сей день хранятся в Центральном военно-морском архиве (фонд 2, опись 1, дело 315, листы 6 — 126). И из них следует, что полную боевую готовность № 1 на Черноморском флоте объявили уже после того, как первые немецкие бомбы разорвались на Приморском бульваре Севастополя. И это при том, что 21 июня 1941 года Черноморский флот без всяких директив из Москвы был, по сути, в полной боевой готовности по причине последнего дня крупных манёвров, которые как раз 22 июня должны были закончиться.
Вот что писал бывший командир учебного отряда ЧФ Евсеев в декабре 1942 года:
«…Наступил чудный крымский вечер. Началось увольнение личного состава на берег. Жизнь в Севастополе шла своим обычным порядком. Блестели ярко освещенные улицы и бульвары. Залитые огнем белые дома, театры и клубы манили к себе уволившихся в город моряков на отдых. Толпы моряков и горожан, одетых в белое, заполнили улицы и сады. Всем известный Приморский бульвар был, как и всегда, запружен гуляющими. Играла музыка. Веселые шутки и смех раздавались в этот предпраздничный (окончание учений всегда для военных людей праздник. — С.К.)вечер повсюду.
Высший и старший начсостав флота — участники маневров — были приглашены командованием флота на банкет по случаю успешного окончания маневров…»
Нужны комментарии?
Напомню лишь, что и генерал Павлов в последний предвоенный вечер наслаждался опереттой в Минском театре, хотя в тот момент должен был быть уже в совсем ином месте, о чём я ещё скажу.
И даже когда немецкие самолёты летели над бухтами Севастополя, многие на вопрос «Что это за самолёты?» отвечали: «Да это, наверное, Иван Степанович решил проверить готовность противовоздушной обороны Севастополя…»
Адмирал Иван Степанович Исаков руководил тогда манёврами Черноморского флота. Он-то и засекретил 28 декабря 1943 года записки Евсеева, приказав числить их секретными «с правом использовать всем работающим по Севастополю». Заметим: не отдал приказ наказать Евсеева за клевету, а «всего лишь» засекретил ту правду, которая сама по себе зачёркивает «заслугу» наркома ВМФ по приведению флотов в «Готовность №…».
Какая там у него была самой главной?
Ну, в самом-то деле! Разве мог нарком пойти на такой шаг до начала военных действий без прямого указания Сталина? Ведь что это такое — готовность № 1? Это сигнал «Большой сбор» в базах флота, боевая тревога на кораблях, бегущие из увольнения бравые краснофлотцы и лейтенанты в белых кителях, белых брюках и белых же туфлях! В Севастополе, в Одессе, в Таллине…
А за этим переполохом наблюдают агенты абвера… Или даже просто граждане пока ещё дружественного Третьего рейха, случайно или по служебным делам оказавшиеся, скажем, в Таллине. А война вдруг возьми и 22 июня не начнись.
Скажем, Гитлер удар ещё бы на неделю перенёс! Он же не собирался с нами до осенней распутицы ковыряться, он рассчитывал всё до осени завершить и мог ещё неделькой пожертвовать по тем или иным причинам.
