Однако к характеристикам князя Игоря мы ещё вернёмся не раз, а пока поговорим о подходе Льва Рудольфовича к делу в целом.
Певец языческих доблестей и ценностей всегда начеку, его бдительное око везде видит угрозу, особенно со стороны злостных монахов, ведущих летописные своды, но только он её явно преувеличивает. А чтобы не быть голословными, мы снова обратимся к «Слову о законе и благодати», которое, как помним, было написано не кем-нибудь, а самим митрополитом Киевским Илларионом (умер в 1055 году). Вот уж кто, если придерживаться мнения Льва Рудольфовича, должен был обрушить громы и молнии на головы поганых князей-язычников, поскольку являлся главой столь ненавистной сердцу Прозорова Русской церкви.
А что мы видим в действительности?
Дадим возможность сказать самому митрополиту Иллариону.
«Восхвалим же и мы, – по немощи нашей хотя бы и малыми похвалами, – свершившего великие и чудные деяния учителя и наставника нашего, великого князя земли нашей Владимира, внука древнего Игоря, сына же славного Святослава, которые, во дни свои властвуя, мужеством и храбростью известны были во многих странах, победы и могущество их воспоминаются и прославляются поныне. Ведь владычествовали они не в безвестной и худой земле, но в земле Русской, что ведома во всех наслышанных о ней четырех концах земли».
Во как! – «победы и могущество их воспоминаются и прославляются поныне», то есть глава Русской церкви на всю страну совершенно официально заявляет, что гордится деяниями легендарных языческих князей, которые прославили его родину – ведь Илларион являлся первым митрополитом русского происхождения!
И кого тут чернят, чей гений «заволакивают туманами лжи»?
Нет ответа.
Игорь – несомненный язычник. Не придерешься, а значит, Прозоровым выбран вектор на восхваление последнего. И дело даже не в том, что Игорь не заслуживает доброго слова. Вовсе нет.
Новгородская I летопись младшего извода так и характеризует князя: «и бысть храбор и мудр». О том же сообщает и Пискаревский летописец – «бысть храбр и мудр». Тут даже спорить нечего. Тем более что мы, собственно, и не собирались. Но…
Но Прозорову этого недостаточно, и он в самом прямом смысле начинает петь хвалу Игорю, иногда даже вступая в противоречие с фактами и здравым смыслом.
А это уже перебор.
Везде выискивая подвох, а также благодаря своей богатой фантазии, писатель в пику монахам-вымарывателям от всего большого и щедрого прозоровского сердца наделяет своих героев такими великими деяниями и подвигами, коих они не совершали вовсе. Как будто того, что они уже совершили, будет мало. Притом так увлекается своей фантазией, что приравнивает её к первоисточникам.
Прекрасным примером этому служит первое столкновение князя Игоря с печенегами. Однако оговоримся сразу – все даты Лев Рудольфович приводит канонические, они его устраивают целиком и полностью, поскольку отвечают всем теориям писателя.
«Так вот, когда в 915 году «пришли впервые печенеги на русскую землю», «безрассудный авантюрист» сумел заключить с кочевниками мир.
Не иначе, как сумел Сын Сокола объяснить новым соседям: Русь не легкая добыча.
Ясное дело, не словами объяснял. Подобные разбойные народцы от веку понимают один язык – язык силы. Проще говоря, печенежские вожди обломали зубы об Игоревы дружины, «сохранили лицо», заключив мир, и быстро откочевали к Дунаю». (Л.П.).
Лев Рудольфович свой ход сделал, теперь наша очередь.
По мнению Прозорова, «Сын Сокола» разметал по степи печенежские орды, заставив их заключить мир. Но вот незадача – ни в отечественных, ни тем более в зарубежных источниках упоминаний об этой великой битве не значится, зато все в один голос пишут о том, что был заключён мир.
То есть битвы не было, а мир заключён. Как же так? Снова загадка?
За разгадкой попробуем обратиться к историкам, располагавшим источниками, не дошедшими до наших дней и часто сообщающих сведения поистине уникальные – речь идёт, конечно же, о В.Н. Татищеве и Н.М. Карамзине.
Вот что сообщил по интересующему нас вопросу В.Н. Татищев: «Пришли печенеги первый раз на Русскую землю и, сотворив мир с Игорем, прошли к Дунаю».
