Император напомнил сыну Ярослава о многолетней дружбе, которую не стоит нарушать из-за малозначительной ссоры купцов. Император обещал наказать виновных в убийстве русского купца, тем самым устранив причину конфликта. Но юный князь Владимир не внял уговорам и, как пишут византийские историки, отпустил послов с высокомерным ответом.
Тогда византийский император взял в заложники находившихся в то время в Константинополе купцов и отправил их в отдаленные районы страны, а сам собрал флот и выехал навстречу русским. С берега византийскую флотилию прикрывала конница, чтобы не дать возможности войску Владимира и Вышаты высадить десант. Перед началом сражения император вторично предложил русским мир. Но гордый Владимир потребовал за это по три фунта золота каждому человеку из его войска. Естественно, греки предпочли сражаться. Константин направил в центр русского флота три галеры, которые подожгли корабли Владимира «греческим огнем» — зажигательной смесью, применявшейся византийцами в морских сражениях. Русские корабли начали отступать, и в это же время налетела буря, разметавшая весь флот Владимира и Вышаты. Затонуло и судно, на котором был сам князь, но один из воевод спас Владимира. На берег выплыло не более шести тысяч русских воинов, которые решили с боями пробиваться на родину по суше. С ними отправился и Вышата. Часть флота все же уцелела, но по пути домой их попытался перехватить греческий флот, который был отправлен Константином для преследования. Состоялось еще одно сражение, в котором русским улыбнулась удача: они сумели взять много пленных, которых затем привезли в Киев, и убить греческого адмирала. А вот войско Вышаты было разгромлено греками в Болгарии, самого Вышату и 800 пленных доставили в Константинополь, где греческий император приказал их ослепить.
Эта война была последней войной русских войск с Византией. Позже Русь снова захлестнули междоусобицы, и удельным князьям стало уже не до дальних походов. Через несколько лет Ярослав заключил мир с Византией и ослепленные пленники смогли вернуться на родину.
К тому времени наш герой уже был влиятельным правителем, известным далеко за пределами своего государства. Он наладил хорошие связи с монархами европейских государств. В Польше тогда правил внук Болеслава Казимир. В молодости он вынужден был покинуть страну и стать монахом. Но когда на родине началась междоусобица из-за притязаний на престол, решено было призвать Казимира, чтобы он примирил враждующих. Папа Римский освободил его от обета, и Казимир был коронован. Первым делом польский монарх пожелал заручиться дружбой могущественного восточного соседа, для чего женился на сестре Ярослава, Марии. Перед бракосочетанием, состоявшимся в Кракове, Мария приняла католичество. В качестве приданого было отдано большое количество драгоценных сосудов и других украшений. Чтобы окончательно загладить все обиды минувших войн, Казимир вернул Ярославу находившихся в Польше русских военнопленных, которых захватил еще Болеслав во время войн со Святополком.
Три дочери Ярослава, Елизавета, Анна и Анастасия, также нашли себе мужей среди европейских монархов. Елизавета вышла замуж за норвежского принца Гарольда, который в молодости служил в войске Ярослава, но, считая себя недостойным руки дочери такого великого правителя, отправился искать славы, воевал с неверными в Африке и Палестине и со славой и богатством вернулся просить руки Елизаветы. Вскоре после женитьбы Гарольд стал королем Норвегии.
Наибольшую известность получил брак Анны Ярославны, которая вышла замуж за французского короля Генриха I. В то время по европейским меркам Франция была достаточно слабым и бедным государством, поэтому брак французского короля с дочерью правителя Руси считался весьма почетным для Франции. Генрих заслал в Киев посланника, епископа Шалонского. Было дано согласие, после чего Анна отправилась в Париж, где и стала женой Генриха I. После смерти супруга дочь Ярослава удалилась в монастырь, но спустя некоторое время вновь вышла замуж во Франции. Ее супругом стал граф де Крепи. Сын Генриха и Анны, Филипп, также стал французским королем. Его уважение к матери было столь велико, что на подписываемых им государственных бумагах он ставил свою подпись лишь после того, как бумагу подписывала Анна.
