Очень интересной для меня была поездка в Литву в конце 1988 года. Должно было состояться выездное заседание академического журнала «Вопросы экономики» по проблемам регионального хозрасчета, и ЦК придавало этому мероприятию большое политическое значение. В редколлегию журнала входил один из заместителей директора ИМЭМО, но вместо него послали почему-то меня. Таким образом я оказался в одной компании с Л.Абалкиным, Н.Петраковым, Г.Поповым и многими другими, очень известными в то время, экономистами. Я был среди них самым молодым и самым не заслуженным.
Мероприятие проходило в условиях большого напряжения под жарким светом юпитеров и прицелом телекамер. Литовские экономисты, которые в то время поразили меня своей отсталостью в вопросах рыночной экономики даже по сравнению с Москвой, сидели с одной стороны большого стола, а московские «звезды» — с другой. Шло явное противостояние, причем больше политическое.
Как человек прямой и откровенный, я очень четко объяснил всем, что при разных денежных единицах не может быть единого государства. Деньги даже важнее армии. Литовцам это, естественно, не сильно понравилось. Кстати, часть моих записок в ЦК КПСС была посвящена борьбе с экономическим сепаратизмом. Я и сегодня глубоко убежден, что развала СССР (по крайней мере, в имевшей место форме) можно было избежать, если бы были приняты решительные меры.
Помню, что во время возвращения в Москву меня поразило количество водки, которую выпили некоторые именитые академики (закупили по две бутылки на человека). Академики ничем в этом отношении не отличались от колхозных механизаторов. После нескольких глотков я стал выливать свою порцию за нижнюю полку в купе, а потом мне прозрачно намекнули, что мое общество «великим» более не требуется.
Мне тогда казалось, что Л.Абалкин искренен в своем желании реформировать советскую экономику. После той поездки я ходил к нему в Институт экономики АН СССР и наивно приносил свои предложения по реформе, на которые никогда не было дано ответа. Увы.
Тогдашняя экономическая дискуссия в Литве была записана на видеопленку, затем ее неоднократно просматривали в ЦК КПСС, и там она произвела положительное впечатление. Заметили и мою статью о бюджетном дефиците, где я говорил в общем-то самые простые вещи о денежной массе и бюджетном дефиците СССР.
В конце мая 1989 года, по возвращении домой после двух месяцев пребывания в Глазго, меня вдруг пригласили в ЦК КПСС — в группу консультантов при социально- экономическом отделе. Это было для меня полной неожиданностью. Со мной там долго говорили о разных экономических проблемах и моих статьях, а потом отвели к своему начальнику и заместителю заведующего отделом Анатолию Илларионовичу Милюкову. Он также побеседовал со мной и внезапно сделал предложение поработать с ними. Я, честно говоря, не слишком тогда понимал, о чем идет речь, и вяло согласился. Мне уже начинало нравиться менять обстановку. Куда я иду, для меня было полнейшей загадкой.
В ПАРТИЙНОМ «ЛОГОВЕ»: ЦК КПСС
(август 1989 года — июль 1990 года)
никогда не был профессиональным партийным работником. Меня приняли в КПСС не в институте, как самых «шустрых», а только через четыре года работы в Госбанке СССР (в конце 1984 года). В моей семье я был первый и последний член КПСС.
Таким образом, приглашение в ЦК КПСС было для меня не только неожиданным, но и весьма интересным событием — я приобщался к миру, о котором почти ничего не знал. Тем более что и там я оставался исключительно экономистом и экспертом.
Секретное постановление Секретариата ЦК КПСС о моем назначении консультантом в специальную группу при социально-экономическом отделе было подписано лично М.Горбачевым. Но сам я, как ни странно, его никогда не видел, так как не был допущен к секретным документам. Таким образом я впервые столкнулся с высшим должностным лицом советского государства.
Назначение было для меня довольно неожиданным и лестным, так как я, честно говоря, и думать забыл через два месяца о предложении из «инстанции». Затем мне вдруг позвонили и сказали, что я завтра должен выйти на свою новую работу в группу консультантов.
