С большой радостью и энтузиазмом я принял предложение написать несколько слов о Курте Остине, Джо Завале и их друзьях из Национального агентства подводных исследований. Мне посчастливилось быть знакомым с Куртом и Джо на протяжении многих лет. Мы встретились, когда они только пришли в НУМА под начало адмирала Сэндекера. Хотя нам никогда не удавалось поработать вместе над каким-нибудь проектом, эскапады Курта и Джо всегда будоражили мое воображение, и я сожалел, что сам не совершил все эти подвиги.
Кое в чем мы с Куртом похожи. Внешне между нами никакого сходства, и он на несколько лет моложе, но Курт живет на реке Потомак в перестроенном лодочном домике и коллекционирует старинные дуэльные пистолеты, что весьма мудро: стоит только подумать, насколько проще их хранить, чем, к примеру, старые автомобили. Также он занимается греблей и ходит под парусом.
Курт очень изобретателен и проницателен. Кроме того, этот парень свято верит в свою страну, вечные семейные и нравственные ценности. К моему великому огорчению, дамы находят его гораздо более привлекательным, чем, увы, меня. Хотя и больно это признавать, из нас двоих Курт в самом деле красивее.
Я рад, что подвиги Курта и Джо наконец-то собраны воедино и описаны. Не сомневаюсь в том, что читателям эта книга покажется захватывающей и интригующей. И пусть приключения моих друзей доставят вам немало радостных и волнующих минут.
Дирк Питт
Отдельная благодарность Дону Стивенсу за организацию погружения на «Андреа Дориа», а также писателям Альвину Москоу и Уильяму Хофферу, чьи книги «Столкновение» и «Спасенные» столь живо отобразили трагедию людей, переживших ту страшную ночь. Также благодарим за упорство и твердость неутомимого исследователя Джона Д. Стивенса, отважно боровшегося с москитами и малярией во время экспедиции на Юкатан и много сделавшего для открытия чудес цивилизации майя.
25 июля 1956 г.
К югу от острова Нантакет
Неясный силуэт корабля возник внезапно и скользил теперь словно призрак по серебристой глади океана, залитой лунным светом. Вдоль белоснежного борта тянулась полоса ярко освещенных иллюминаторов, а острый нос судна рассекал воды, как обоюдоострый стилет — черный шелк.
На капитанском мостике шведско-американского лайнера «Стокгольм», находящегося в семи часах пути и в ста тридцати милях к востоку от Нью-Йорка, стоял второй помощник Гунар Нилсон. Он вглядывался вдаль — за большими прямоугольными окнами рулевой рубки открывалась широкая панорама. Океан был спокоен, только кое-где на воде появлялась зыбь. Температура достигала отметки 70 градусов по Фаренгейту[1]. Ничто теперь не напоминало о густой влажности, окутавшей «Стокгольм» утром у причала на 57-й улице, откуда лайнер отправился в путь по Гудзону. По небу плыли рваные облака, периодически скрывая луну, похожую на фарфоровое блюдо. Видимость по правому борту составляла с полдюжины миль.
Нилсон бросил взгляд налево. Тонкая линия горизонта совсем исчезла за темной пеленой. Теперь небо и море слились воедино.
На минуту его полностью захватила эта впечатляющая картина. Нилсон думал о безбрежном просторе, который предстояло преодолеть. Подобные мысли — обычное дело для моряка, и помощник долго бы так стоял, если б не подрагивание пола под ногами.
Энергия, производимая двумя дизельными двигателями мощностью почти в полторы тысячи лошадиных сил, словно вырывалась из машинного отделения, перетекая через вибрирующую палубу в тело Нилсона, и он почти незаметно покачивался в такт работающей машине. Страх и изумление уходили, на смену им пришло ощущение единства с быстроходным лайнером, на предельной скорости рассекающим океан.
При длине в пятьсот двадцать пять футов и ширине шестьдесят девять футов «Стокгольм» мог считаться самым маленьким судном на трансатлантических линиях торгового флота. Тем не менее это был особенный корабль — маневренный, точно яхта. Плавные, обтекаемые формы мягко закруглялись от носа к корме, как у изящного бокала. Корпус «Стокгольма» белоснежный, трубы выкрашены в желтый цвет. Нилсон наслаждался властью над кораблем и командой. Стоит ему пошевелить пальцем, и трое вахтенных бросятся выполнять его приказы. По его распоряжению били склянки, а команде объявляли аврал.
