Бенор Гурфель
"Живое вещество" академика Лепешинской
Посвящается Алику
Отец уезжал на конференцию под вечер.
Ещё днём, из соседней деревни пришла гостья - Анна Абрамовна. Она долго сидела и уныло жаловалась на своего мужа, обвиняя его в неверности, грубости и прочих прегрешениях. Мать ей сочувствовала, поглаживая Анну Абрамовну по спине и угощала вареньем, собственной варки.
Илье надоело в очередной раз выслушивать историю неудачной семейной жизни Анны Абрамовны и он, собрав учебники по истории, полез на чердак, где приспособил себе место для подготовки к вступительным экзаменам в университет.
Стояло лето 1950. В стране и в мире происходили разные события. Началась холодная война. Сторонники мира во всём мире последовательно и неуклонно разоблачали подлые замыслы поджигателей войны. Здоровые общественные силы неустанно вели кампанию против космополитизма в науке и культуре и по выявлению безродных космополитов, прячущихся под псевдонимами. На концертах самодеятельности молодёжь с удовольствием распевала песню Марка Бернеса "Летят перелётные птицы, ушедшее лето искать, а я остаюся с тобою, а я не хочу улетать. А я остаюся с тобою, навеки моя сторона...". А знаменитая строка Михалкова "...а сало русское едят..." вошла во все хрестоматии.
Хотя все эти события и происходили вокруг Ильи, они не оказывали большого влияния на его ежедневную жизнь.Он принимал их как заданный на дом урок, который надо выучить и ответить, хотя бы на тройку. Прошли выпускные экзамены с их волнениями и ожиданием. Неделю тому назад был получен аттестат зрелости. Прошёл выпускной вечер, с речью директора, выступлениями медалистов, ужином и танцами. Илья на ужин не остался, он не был медалистом, не умел танцевать и, как это уже не раз бывало, ощутил внезапно тоску и раздражение при виде радостных и возбуждённых лиц окружающих.
Тихонько сойдя со школьного крыльца, он прошёл по ночному тихому городку и вскоре вышел к маленькому зданию железнодорожной станции. Поезд отходил через полчаса и купив билет, Илья, прикорнув на угловой скамье, сладко задремал.
- Ты что тут делаешь? А ну подъём! - раздался громкий командирский басок. Илья разлепил один глаз и увидел капитана Сергеева - доброго знакомого отца.
- А я, Николай Степаныч, аттестат зрелости получил - похвастался Илья
- Да ну! - обрадовался капитан - значит ты сейчас зрелый мужик А вот проверим твою зрелость! Пошли в буфет, я угощаю! - Илья мгновенно вскочил и последовал за высокой фигурой капитана. Там они не садясь отошли в угол, держа в одной руке по стакану а в другой - по конфетке.
- Ну чтоб не журились! - сказал капитан и лихо влил в себя водку
- Чтоб не журились - пробормотал Илья и зажмурив глаза, стал глоточками отпивать зелье.
- Да-а-а, сразу видно твою "зрелость" - насмешливо протянул Сергеев доедешь домой-то?
- До-е-еду - неуверенно ответил Илья и стараясь итти прямо пошёл к вагону.
Через час, сойдя на своей станции и пройдя лесом пару километров, он вышел к ОЛП-4 (Отдельный Лагерный Пункт), где они жили и где отец, сам отсидевший по ОСО червонец, возглавлял теперь лагерную больницу.
Было раннее утро. Солнце только выкатилось из-за леса, розовато освещая серую оконечность зоны: вышки по углам и длинные низкие бараки внутри. Вокруг расположились деревянные домики персонала и охраны. В лагере уже начался утренний развод рабочих бригад. Слышались крики нарядчиков, лай собак.Высокие ворота распахнулись и серобушлатные бригады, сопровожлаемые конвоирами, потянулись в лес.
Илья взбежал на высокое крыльцо и рванул дверь квартиры. Отец стоял у умывальника, тщательно, как всегда, вымывая руки. Мать возилась у плиты.
- Вот получил! - возбуждённо сказал Илья, размахивая аттестатом и отдал его матери.
- Ну-ка ну-ка, покажи! - потребовал отец. И обращаясь к матери попросил
- Принеси его мне - взглянуть. У меня руки мокрые. А взглянув, с улыбкой сказал:
- Ну не такой как у отца (отец кончил Одесскую гимназию с серебрянной медалью), но тоже неплохо (по половине предметов стояли тройки).
Завтракали втроём. Илья уплетал любимую жаренную картошку с грибами и с полным ртом рассказывал о своих впечатлениях о выпускном вечере. Отец и мать с удовольствием слушали. Потом отец, закончив завтрак и закурив одну из двух ежедневных папирос, задумчиво сказал: