Скрип ворот замка был пронзительным, как вопли казнимых в аду грешников. Женщина, ехавшая верхом в компании слуги, поморщилась этот звук как нельзя лучше отвечал ее настроению после путешествия через сумрачные бретонские леса. Да и замок, куда вела ее дорога, выглядел неприветливо; над его почерневшими от времени башнями витало что-то жуткое, невыразимое словами. Но поддаваться страху было уже поздно: ворота захлопнулись, и неулыбчивые стражники повели гостью прямиком в покои сеньора. Там было темно и душно, от неприятного запаха, чуть приглушенного благовониями, ее едва не начало мутить.
— Добрый день, мадам! — послышался голос из самого темного угла, откуда навстречу ей вышел высокий мужчина с иссиня-черной бородой и глубоко запавшими глазами на бледном лице. — Я ждал вас так долго! Когда вас отняли у меня, мне казалось, что я умер. Но теперь… теперь я снова жив. Расскажите же скорее — как вам удалось спастись?
Ожидая этого, она завела привычную, давно заученную историю:
— Вы, конечно, уже знаете, что я не простолюдинка, а знатная особа, родственница очень высоких лиц. Король никак не мог допустить моей гибели, он сговорился с англичанами, и они отправили на костер другую, какую-то мужичку, одурманенную зельем. Меня же тайно спрятали в безопасном месте, долго держали там под охраной, а потом выпустили, когда Его величество позволил английскому гарнизону невредимым выйти из Парижа. С тех пор я навещаю своих старых друзей… и вот теперь добралась до вас, мой добрый барон.
Глаза его горели, но от их взгляда ей вдруг стало зябко.
— А что же заставило вас, давшую пожизненный обет, выйти замуж?
— Поймите, я была одна, без всяких средств, без поддержки… Да и природа взяла свое, вы же меня понимаете, — она попыталась улыбнуться, чувствуя себя все более неуютно.
— Природа, говорите? — внезапно он очутился совсем рядом с ней и с силой потянул вниз ворот ее платья, обнажив ключицу.
— Вы — не она, — тихо приговорил он. — У нее здесь было родимое пятно, я видел это, когда ее ранили под Парижем. Странно, что вас до сих пор никто не распознал. Хотя они же вас не раздевали… Или раздевали? Все, кто хотел, так ведь, гнусная обманщица?
— Послушайте, барон, ну зачем поднимать шум? Мы можем договориться, ведь Его величество и все вельможи считают меня настоящей Девой. Моих друзей ждет королевская милость, а для вас она не лишняя — я слышала, у вас проблемы с законом. Мы могли бы отправиться ко двору вместе. Могли бы даже пожениться — вы ведь бросили супругу, да и мне, признаться, надоел старик-муж. Признайтесь, вы же всегда хотели жениться на Деве Франции?
— Молчи, распутница! — прорычал он, выхватив из ножен кинжал. — Дева была чистым созданием, она не знала греха и отвращала от него всех, кто служил ей, — даже закоренелых убийц и грабителей. Она никогда не заботилась о средствах, а говорила: «Господь даст мне все, что нужно». Никогда бы она не вышла замуж, чтобы тешить плоть и вытягивать у мужа деньги и земли. И никогда — слышишь? — не презирала простолюдинов, потому что сама была мужичкой! И эта мужичка для меня дороже чести, короля, спасения души… Когда ее не стало, я не умер, нет, — Бог умер для меня. Теперь я делаю ужасные вещи, и ты бы не явилась сюда, если бы знала о них. Скоро это все кончится, но прежде я успею убить тебя, лживая тварь!
— Пощадите! — взвизгнула она. — Я не хотела ничего плохого, только добыть немного денег и еще напомнить людям о Деве, которую они стали забывать. Я искренне восхищаюсь ею… я тоже воевала с англичанами, правда! Никогда не прощу им того, что они сделали с ней!
Это был правильный ход — кинжал опустился.
— Говори, кто ты на самом деле!
— Меня зовут Клод, мой отец был бедным рыцарем. Я сбежала из дома в мужском платье и вступила в отряд арманьяков. Потом один человек сказал, что я похожа на Деву, за ним другой. Вот я и решила…
— Ну хватит, — ярость барона улеглась, теперь он говорил устало. — Я оставлю тебе жизнь, но запомни: если ты еще хоть раз назовешь себя ее именем, я найду тебя где угодно. И тогда тебя не спасет уже никто.
