Куда делся этот висельник, который должен был написать пролог? Господа, комедия будет без пролога. Да это и неважно, ибо нет нужды, чтобы он был.
Д. Бруно «Подсвечник».
Форс очнулся от дикой, немыслимой боли, пронзившей его тело, и едва сдержался, чтобы не застонать.
— Сейчас, мил человек, потерпи немного… — донеслось до него чье-то приглушенное бормотание. — И кто ж тебя так, болезного? По всему видать, опять ватажка разбойников появилась… Печенеги давно ужо к нам не суются… зверей хищных тоже в округе нема… Точно разбойники… Вот вернется дьюла Бячислав с похода, он их сразу приструнит… А ты потерпи, мил человек, сейчас Неврютина избушка покажется. Она тебя живо исцелит…
Форс попытался вдуматься в услышанное, но отяжелевшая голова соображать ничего не хотела. Ясно было одно. Он еще жив. И даже, возможно, останется жив, благодаря неизвестному доброхоту, везущему его к лекарю. Впрочем — ещё неизвестно, доброхоту ли… Форс сильно сомневался, что на этом белом свете найдется хотя бы один идиот, который добровольно будет помогать гоблину, да еще и разыскиваемому силами трех армий Объединенных королевств. Нет, тут определенно что-то было не так. Тем более что вряд ли какой-нибудь лекарь проигнорирует Закон о гоблинах и возьмется заштопывать на его шкуре рану от прямого попадания арбалетного болта. Впрочем… весьма вероятно, что попадание было не таким уж прямым. Иначе Форс точно распрощался бы с белым светом. А он все ещё жив. Определенно. Потому как вряд ли в сторону Мертвого Мира усопшие души доставляют на такой неудобной трясущейся повозке.
Придя к такому (вполне логичному, между прочим) выводу, Форс с трудом разлепил глаза и тупо уставился в спину везущего его неизвестно куда идиота. Спина была широкая. Гоблин из последних сил приподнялся на локтях и огляделся, стараясь не обращать внимания на болезненные ощущения.
Старая телега, скрипя, позвякивая и подпрыгивая на кочках, везла Форса по довольно-таки странному лесу, освещаемому розоватыми лучами догорающего заката. Нет, лес, конечно, был густой, светлый, зеленый и живой… вот только большая часть растущих в нем деревьев Форсу определенно не была знакома. Куда ж это его занесло?
— Тпру-уу-у, холера! Да ты, мил человек, видать, помирать раздумал?
Неожиданно оглянувшийся возница искренне удивился и остановил лошадь. Форс тихо выругался, но снова притворяться бессознательным бревном было уже поздно. Гоблин попытался поудобнее устроиться в телеге и разглядеть свалившегося ему на голову доброхота подробнее. Доброхот оказался крепким мужиком лет 45-ти, одетым в добротную, хотя и не совсем привычную одежду, бородатым, с настороженной хитринкой во взгляде и абсолютно его не боящимся. Впрочем… приглядевшись, Форс заметил под рукой спасителя увесистый топор. Правда, этот топор больше годился для колки дров, чем для рубки голов, но, видя, как уверенно сжимает его мужик, гоблин не рискнул бы нарываться на неприятности и в более здоровом состоянии.
— Ты кто? — поинтересовался Форс
— Я-то? Я-то Микола, староста Бранчеевский…
— Чей?!
— Бранчеевка, деревенька, возле которой тебя нашли…
— Кто нашел?
— Да бабы, кому ж еще? Стирать на мостки направились. А тут, аккурат под обрывчиком, ты лежишь. Визгу было… решили, что убили тебя. Потому как ты жизни не оказывал. Потом уж мужики прислушались — сердце, кажись, бьется. Ну и решили тебя к Неврюте отвезти. Мож, подымет. А ты, глянь-ка, и не такой уж убитый… Человек бы, небось, издох давно, сколь кровищи из тебя выхлестало. Весь обрыв красный. А вас, нечисть, ничего не берет… Но, холера! — телега качнулась, и Форс опрокинулся. — А вот скажи-ка ты мне, мил человек, — оглянулся возница, — а что же ты примерно за нечисть будешь?
— Не понял…
— Ну кто ты есть-то? На лешего не похож, на водяного тоже, и от чертей на отличку. Сколь не гадали, так и не смогли узнать.
— Гоблин я, — признался Форс, ожидая, что староста испугается и даст деру. Однако Микола только удивленно обернулся.
— Что-то не слыхивал я про таких. Должно быть, не нашенская ты нечисть. А как зовут-то тебя, гоблин?
