Елена ГРУШКО
ВЫДУМКИ ЧИСТОЙ ВОДЫ
Надоело качаться листку
Над бегущей водою.
Полетел и развеял тоску...
Что же будет со мною?
Ю.Кузнецов
Ранним утром, когда холодно бледнело небо над Обимуром, какой-то человек в серой куртке стоял на берегу, спиной к Городу, и смотрел на синие глыбы сопок вдали. Рассвет наступал стремительно, и вот уже уполз туман, открыв взору стеклянную чистоту заречных просторов. Розовое солнце растопило редкие облака, воздвигло над рекой голубой купол и осияло обимурские волны подобием тепла, потому что какое же может быть тепло в девятом часу утра при последних вздохах сентября?
Серая вода сонно льнула к подножию утеса. Тяжелой она была, словно свинцовая ткань. И последнее, что испытал человек ранним утром на берегу, было летучее опасение: пробьет ли он эту толщу? И вот его тело преломилось о парапет, медленно вошло в гладкую воду... Волна разверзлась и сомкнулась.
* * *
Ледяное солнце размазало по мутному стеклу Обимура свои лучи. Девка-водяница, что просыпалась прежде всех, когда еще только-только расцветала заря небесная, метнулась к поверхности воды, к солнцу потянулась, плеща руками и чешуйчатым хвостом, но тут же спохватилась: надо же посмотреть ночной улов Обимура.
Едва приблизилась она к скользко-брадатым камням утеса, как чуть ли не на белы рученьки ей опустилось нечто: две ноги, торчащие как бы из серого мешка. Оно покойно легло на илистое, грязное прибереговое дно, и тут речная девка поняла, что это одеяние утонувшего вздыбилось, а когда оно сникло, стало видно мутное, нахмуренное лицо. Почудилось, губы шевельнулись - и русалка испуганно завесилась зеленой прядью чудных кудрей своих. Но чет, нечаянный гость не искал воздуха в судорожных захлебах воды, не рвался из тяжких объятий реки. Покорно лежал он, словно ждал чего-то.
Водяница, расширив глаза, с восторгом коснулась пальчиком бледной щеки человека - и сообразила: он пришел сам! Он не хочет уходить!
Не веря удаче, оглянулась, однако в обимурских прибрежных водах ничего не увидишь дальше вытянутой руки. Но, похоже, можно не опасаться завидующего взора: еще спит великий Обимур, спят его жители, никто не отнимет добычу! Подхватив легкого, как вода, человека, зеленокосая вильнула хвостом - и устремилась в глубины.
Увы, напрасно радовалась моргунья-русалка. Неведомо кто узнал, негаданно кто угадал, а что по воздуху, что по воде слухи-сплетни плывут одинаково скоро и споро. И водянице оставалось только досадливо прищелкнуть языком, когда из-за поворота реки выкатился навстречу целый клубок ее подружек и родственниц-шутовок, которые не позволили вкусить славы в одиночку, а так все вместе и ввалились на царское подворье.
Обимурский владыка жил, как водится, в прекрасном дворце, построенном из цветного стекла, злата-серебра и драгоценных каменьев. Их было множество, что в стенках, что в полу, что в многобашенной крыше, однако наидрагоценнейший из всех, камень-самосвет, лежал посреди тронного зала. Он-то и озарял дно речное сиянием немеркнущим. В подводном мире царил вечный день - оттого, видно, и любят так водяные и водяницы ноченьку.
...Темень. Рогоногий месяц качается на небесных качелях, ночь неслышно бродит по берегу. Вот без звука раздвинулась вода-студеница, и острая, блестящая щука высунула из волн голову. Щука?.. Ничуть не бывало! Медленно поднимается над водой сам царь Обимурский широкоплечий мужик, длиннорукий, а меж пальцев перепонки, а тело да хвост серебряно-чешуйчатые, а борода да кудри зеленые, что речная трава.
Бросит Водовик окрест неуловимый, текучий взор свой - да как шлепнет по темной искристой воде большой ладонью! Раз, другой, третий! Летят звучные удары далеко по плесу. Возопит с перепугу выпь в камышах на дальней заводи, сожмется в сонном страхе браконьер у невода, пограничник от неожиданности вопьется пальцем в курок... А уж снова тишина, уж нет Водяного на прежнем месте. Вороным шелком отливает река. Но вот опять вспенится гладь, выскочит из нее Чуда Обимурский, да в тот же миг сокроется, а чуть ли не в полверсте вновь заклубится вода, и вновь явится он мимолетному взору...
