Однажды пожелал Бринн навестить одного своего дальнего родственника. Дорога оказалась неблизкой, но это его нисколько не смущало. Итак, Бринн шёл на север семь месяцев и ещё семижды семь дней. Поначалу его путь пролегал через те края, где с неба непрерывно накрапывала тёплая морось, а заросшая мхами почва была пропитана влагой, как губка. Древесные стволы густо оплетали лианы, сплошь усеянные крупными цветами. На ветвях чинно сидели удивительные птицы: их расцветка соперничала яркостью с лепестками цветов, хотя голос более напоминал скрип несмазанных тележных колёс. Длиннохвостые обезьяны, срывавшие с веток крупные зелёные плоды, норовили попасть ими в голову прохожему. Он лишь смеялся, подбирал плоды с земли, сдирал жёсткую кожуру и с аппетитом ел их сладкую сочную мякоть.
Луна уже успела народиться дважды, и теперь Бринн шёл по унылым равнинам, поросшим горьким ковылём и невкусной лебедой. Изредка вдали виднелись цепочки курганов, выбеленные солнцем купола походных шатров или жёлтые тучи пыли, поднимаемые стадами кочевников.
Так проходил месяц за месяцем, наконец и равнины остались позади. Бринн шагал по извилистым тропам глухих сосновых и еловых лесов, раскинувшихся на десятки дневных переходов. Хотя тайга изобиловала всевозможной дичью, реки — хариусом и форелью, а человек не испытывал недостатка ни в диком пчелином мёде, ни в кореньях, ни в грибах и алой бруснике, дружелюбие и гостеприимство у местных жителей были не в чести. Костяные острия их стрел доставляли Бринну некоторое неудобство, вонзаясь под кожу. Он прибавил шагу, желая поскорее выбраться из тёмного неприветливого леса.
С каждым новым днём пути деревья редели; вечнозелёные сосны сменились стелющимися над самой землёй карликовыми берёзами. Перед Бринном открылась холодная негостеприимная тундра, страна вечных туманов. Отыскав на промёрзшей земле кустик спелой морошки, он присел на корточки и неторопливо обобрал все ягоды; затем двинулся дальше.
Наконец показался берег океана, усеянный чёрной галькой и ломкими белёсыми бородами высохших водорослей. Путешествие по суше подошло к концу.
На берегу рядом с обтянутым шкурой тюленя каяком стоял на коленях его хозяин. При помощи кремнёвого ножа он ловко разделывал только что добытую нерпу, отчего пена на чёрной прибрежной гальке порозовела, смешавшись с кровью убитого животного.
— Славная добыча! — заметил Бринн, подходя поближе. — Славная добыча и отличный охотник!
Тот ненадолго оторвался от своего занятия, обернувшись на голос, коротко кивнул и вновь принялся за работу.
— Мне требуется лодка, — объяснил Бринн. — Хотя бы такая, как твой челнок.
— Мне он тоже нужен, — ответил охотник, стряхивая со своих рукавиц остатки внутренностей.
— Хорошая у тебя лодка.
— Точно, хорошая.
— Я мог бы выменять её.
— Разве ты имеешь что-нибудь ценное? — полюбопытствовал охотник. — Высок ли твой род? Может, он владеет неисчислимым поголовьем оленей? Множеством шлифованных топоров? Женщин? Рабов? Челнок стоит очень, очень дорого. Это хороший каяк. Проворный, словно угорь, и прочный, как моржовый клык!
— Род мой не низок и не слишком высок; не из самых знатных, но и не совсем безвестный. Думаю, мы могли бы с тобой сторговаться, — улыбнулся Бринн.— Есть ли у тебя заветное желание?
— Мой гарпун треснул. — Хозяин лодки приподнял с земли древко, демонстрируя собеседнику криво обломившийся иззубренный наконечник из кости. — Желал бы я иметь такой гарпун, который всегда бьёт без промаха в любую цель, будь то сёмга, нерпа или белуга!
— Я мог бы сделать тебе новый. — Бринн порылся в прибрежном мусоре, подобрал с песка старую расщеплённую кость, острый обломок камня и принялся за работу. Двумя быстрыми движениями он расколол кость вдоль; ещё несколько ударов потребовалось, чтобы придать ей необходимую форму.
