Дрожащие отсветы факелов, испуганными бликами метались по цветастым гобеленам и камню стен между ними, холодный ноябрьский ветер настойчиво рвался в полуоткрытые окна, зала Малого совета.
— Итак, ты не нашёл его? — с трудом отдышавшись после очередного приступа кашля спросил граф.
— Нет монсеньор, — Тьери шевельнулся на стуле, пытаясь найти более удобное положение.
Ветер настырно забирался под меховой воротник плаща, который канцлер так и не снял, надеясь что он сохранит его в тепле. Пустые надежды. В помещении было просто холодно, как в погребе. Тепло одинокой жаровни, притулившейся возле кресла хозяина ветер уносил к ледяным стенам, где оно исчезало не принося никому ни малейшей пользы.
— Ну а когда ты его найдёшь? — его светлость посмотрел на Тьери тяжёлым взглядом. — Надо спешить. Я не протяну долго, — добавил он помолчав.
«Ясное дело не протянешь.» — мрачно подумал канцлер. — «Чудо уже то, что ты дотянул до сих пор.»
Чего Тьери не мог понять в поведении своего господина, так это почему он предпочитал в такую мерзкую погоду принимать людей именно здесь, а не в небольшом, тёплом кабинете, да ещё и не позволял полностью закрыть окна. Канцлер и сам ёжился от злого сквозняка, а смотреть на закутанного с ног до головы в меха повелителя, ему было просто жалко. Почти тридцать лет служил он дому Блуа и вот уже девятнадцать в качестве канцлера, был участником всех событий и решений, разделял с господином все благодеяния и преступления и настолько врос в эту семью, что они во многом стали для него родными.
Сейчас он смотрел на господина и ему было больно, как будто его самого терзала странная и страшная, безжалостная болезнь, медленно съедавшая графа. По предположению врачей, да и вообще судя по всему, Людовик Блуа должен был умереть уже полгода назад. Вероятнее всего так бы и произошло, но гибель сына в битве под Адрианополем, лишила его единственного наследника мужского пола и поставило графство в такое положение, что умереть сейчас, означало оставить всё огромное владение на растерзание вассалов и ненасытную алчность короля.
Очевидно именно это, заставило графа бороться с болезнью гораздо дольше, чем можно было ожидать. Несокрушимая воля этого железного человека, поддерживала в нём жизнь вопреки прогнозам врачей и возможностям слабеющего организма. Но никакая воля не могла по-видимому длить эти муки вечно — с каждой неделей Людовик Блуа угасал. Редкие моменты облегчения, сменялись всё более длительными периодами такого ухудшения и слабости, когда он не мог даже подняться с постели или кресла. Вот и сейчас граф сидел скорчившись, плотно завернувшись в огромную доху и то и дело разражался хриплым, мокрым, надрывным кашлем, отхаркивая в платок кровавые кусочки лёгких.
Тьери было действительно жаль его, но ещё более, канцлера, как и самого повелителя, беспокоило положение в котором в любой момент могло оказаться графство. Результат поиска наследника, который он вёл по приказу господина, не очень обнадёживал. Ему давно удалось установить дальнего родственника графа по прямой линии, но пока так и не удалось его найти.
Некто Тибо-Анри де Грэй, прямой потомок в восьмом поколении Эда I-го, третьего графа Блуа, от его младшего сына Ландри, на данный момент по всем законам являлся наиболее вероятным наследником. Но представители этой ветви великого дома, уже давно не только утратили какую бы то ни было связь со старшей линией семьи, но и вообще, по всей видимости, превратилась в вольных наёмников, лишь формально сохранивших дворянство и рыцарское достоинство. По крайней мере так выглядела информация, которую канцлер сумел собрать об этом человеке.
— Заснул? — хрипло пролаял повелитель, отвлекая Тьери от невесёлых мыслей.
— Мы делаем всё возможное, ваша светлость. Я разослал людей повсюду, где как мне сообщили, он может находиться, — он потёр рукой занемевшую спину.
Сам Тьери де Латур был почти на семь лет старше Людовика, и хотя он не мог сказать, что его здоровье осталось как в молодости, но всё же в сравнении с графом, он чувствовал себя просто юношей.
