ВЫРАЖЕНИЕ ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ
Выражаю свою глубочайшую благодарность персоналу Cafe Rouge в лондонском пригороде Доркинг за их прекрасный, неиссякаемый кофе; компьютерной компании «Псион», чья модель портативного компьютера явилась хранилищем чернового варианта этого тома; Дарилу и персоналу Cafe Hosete и, конечно же, Саймону Тейлору и всем остальным в «Трансуорлд». Я безмерно благодарен своей семье и друзьям: спасибо вам за вашу веру и поддержку, без которых все мои достижения почти ничего не значат. Я благодарю Стивена и Росс Дональдсонов за их добрые слова; Джеймса Барклая, Шона Рассела и Эриела. И наконец, большое спасибо всем читателям, нашедшим время, чтобы оставить свои комментарии на различных веб-сайтах. Писательский труд требует уединения, а отзывы читателей позволяют уменьшить чувство оторванности от остального мира.
Да сыщется ль такая грязь,
На изможденном лике горизонта,
Которую б не стерли вы, к ней руки протянув?
Сжигатели мостов. Тук-младший
1163 год сна Верны
Девятый год правления императрицы Ласэны
Год Очищения от высокородной скверны
Нетвердой старческой походкой он вышел с улицы Заблудших Душ на площадь, называемую площадью Судей (в просторечии — Судилище). Его лицо и тело скрывались за плотным покровом, состоявшим из живых мух. Покров не был однородным: иссиня-черные клочья хаотично перемещались. Иногда они падали вниз и исчезали в крошечных вспышках света, ударяясь о камни мостовой.
Час Алчущих близился к завершению. Мухи, окружавшие служителя, делали его слепым и глухим ко всему, что происходило за пределами их покрова. Он служил Клобуку — Властителю Дома Смерти. Как и все, кто входил в его процессию, он разорвал на себе одежды и обильно полил тело кровью казненных убийц. Она хранилась в громадных амфорах, собранных в нефе храма. Затем процессия вышла на улицы Анты, дабы приветствовать всех духов и призраков, почитающих Клобука и наслаждающихся этим танцем смертных. Сегодня был последний день сезона Тления.
Стража, окружавшая Судилище, расступилась, пропуская служителя, а затем отошла еще дальше, чтобы пропустить тянувшееся за ним живое облако. Небо над Антой ощутимо посерело: это мухи, на рассвете слетевшиеся в столицу Малазанской империи, поднялись в воздух. Ветер медленно относил их к заливу, к прибрежным солончаковым болотам и едва торчавшим из воды островкам. Редкий сезон Тления обходился без какого-нибудь морового поветрия. За последние десять лет он был уже третьим по счету, чего раньше никогда не случалось.
Пространство Судилища продолжало сотрясаться от жужжания мух. С одной из соседних улиц донесся отчаянный вой издыхающего пса. Посреди площади располагался фонтан. Рядом с ним слабо сучил ногами сотоварищ пса по несчастью — чей-то мул. Мухи покрыли его блестящим панцирем. Мул упрямо боролся за жизнь, однако силы покидали животное. Завидев служителя, мухи тут же бросили свою жертву и присоединились к живому покрову.
Фелисина и все, стоявшие рядом, наблюдали, как служитель направляется прямо к ней. Она не видела его глаз; вместо них на нее смотрели тысячи крошечных мушиных глазок. Нараставший ужас так и оставался поверхностным; сознание Фелисины не пропускало его сквозь завесу безучастности, овладевшей ею. Внутри ее тоже что-то бурлило, но это скорее была память о прошлых страхах.
Первый в своей жизни сезон Тления Фелисина помнила плохо, зато второй крепко врезался ей в память. Это было чуть более трех лет назад. Тогда ее защищали крепкие стены родного дома. Слуги плотно закрыли все окна и заткнули тряпками каждую щель. У крыльца поставили жаровни, и над двором, обнесенным высокими стенами (их верх был обильно усеян острыми осколками стекла), поднимались клубы едкого дыма. В жаровнях тлели листья истарля, отпугивающие мух. Тогда последний день сезона Тления с его часом Алчущих вызвал в Фелисине легкое отвращение, недолгое раздражение и не более того. Она не задумывалась о бездомных нищих, которым было некуда спрятаться, и о таких вот псах и мулах, имевших несчастье оказаться на пути процессии. Не думала Фелисина и о городской бедноте, которую потом насильно сгоняли убирать улицы Анты.
