Железнодорожный экспресс Москва – Переславль прибыл на вокзал областного центра точно по расписанию, в 17.05. Возможно, из-за того, что сегодня, 12 июня, был выходной день, народу ехало немного. Капитан запаса Павел Кулагин с десантной сумкой в руке покинул вагон, прошел через зал ожидания, вышел на привокзальную площадь и не узнал район. Он не был в родном городе почти год, и за это время вокруг все изменилось до неузнаваемости. Раньше прямо от вокзала к площади шла прямая дорога, по обеим сторонам которой ютились на крошечных участках такие же крошечные дома частного сектора, сейчас же на их месте высились новостройки различной архитектуры и этажности. Впрочем, дорога осталась, но была оформлена не хуже московского Старого Арбата. Посередине скамейки, цветники, декоративные фонари, там, где проходили тротуары, – молодые деревья, через одно увешанные электрическими гирляндами. Вместо асфальта – брусчатка. Красиво, но как-то непривычно, нагроможденно. Зачем столько многоэтажных домов на небольшом пятачке? Изменилась и сама площадь. Исчезли торговые палатки, павильоны, небольшой базарчик, не было стоянки такси, где еще год назад всегда стояли свободные машины. Сейчас площадь очистилась от всего, и непонятно, для чего жирная пешеходная «зебра» пересекала ее от вокзала до улицы Вокзальной. Впрочем, машины к зданию подъезжали, но не к центральному входу, а к площадке рядом с техникумом, фасад которого был отделан в дорогом, европейском стиле. Интересно, такая же отделка техникума с тыла, со двора? И вообще, техникум ли вообще здесь или контора какой-нибудь компании, сдающей помещения в аренду?
Кулагин достал сигарету, прикурил.
И тут же откуда-то появился полицейский патруль. Двое полицейских, хорошо, что без автоматов.
– Гражданин, вам известно, что курение в общественных местах запрещено? – спросил подтянутый лейтенант.
– Слышал о новом законе, но рядом со мной никого нет, какое же это общественное место?
Вперед вышел сержант. Он был менее вежлив:
– Умный, да? Говорят тебе, курить запрещено, значит, туши окурок и в карман, пока на штраф не налетел.
Кулагин хорошо относился к ребятам из МВД. Вместе с ними не в одном боевом выходе дрались плечом к плечу с разной бандитской нечистью, но то были боевые офицеры. А эти?
– А что это за тон, сержант? – возмутился он. – И вас что, перед тем как обращаться к кому-то, представляться не учили?
– Борзый, – проговорил сержант и повернулся к лейтенанту: – В отделение его? Проверим, что за «птица», заодно объясним, как следует вести себя с представителями власти.
– Помолчи пока, – кивнул напарнику лейтенант и представился: – Лейтенант Воропаев, линейный отдел полиции. Попрошу ваши документы.
– Это другое дело, учитесь, сержант.
Тот недовольно отвернулся.
Павел достал удостоверение офицера Службы безопасности, его предстояло обменять на военный билет в связи с увольнением, но пока оно считалось действующим. Имелся у Кулагина и паспорт. В отличие от армейских офицеров, у бойцов отряд спецназа, подчиненных ФСБ, паспорта оставались на руках. Мало ли какую задачу и в каком качестве предстоит решать?
Но лейтенант выбрал удостоверение и, открыв его на первой странице, тут же протянул документ обратно:
– Извините, товарищ капитан. Почему не предупредили сразу?!
– Но я же нарушил закон? – усмехнулся Кулагин. Впрочем, исправлюсь! – Он затушил окурок, бросил его в урну и добавил: – Один вопрос, лейтенант.
– Да?
– Раньше здесь было много такси. Как сейчас найти машину, не подскажете?
– Наберите на сотовом номер… – назвал цифры офицер, – и такси подъедет через считаные минуты.
– Значит, сейчас так, да?
– Так точно.
– Да ладно, Валер, – вновь выступил сержант, – какой номер? Оператор точно скажет, что свободных машин нет. – Он повернулся к Кулагину: – Вы, товарищ капитан, зайдите за здание слева от вас. Там частники работают. Правда, берут дороже, но зато всегда на месте.
– Что же вы не боретесь с незаконной предпринимательской деятельностью? – вновь улыбнулся Кулагин. Этот диалог с полицейскими немного взбодрил его после вчерашней «отвальной», когда он, как говорится, «выставлялся» перед отъездом и в экспрессе чувствовал себя плоховато. Похмеляться же не стал по той причине, что никогда не похмелялся. Правда, и пил Павел мало. Но это было там, в той боевой жизни, что будет в новой, неизвестной, непонятной, штатской, не знал никто, и в первую очередь сам капитан Кулагин.
