Ураган налетает внезапно, погубив отличный летний день.
Небо проглатывает черная туча. Солнце выключается, как обыкновенная электрическая лампочка. Зигзаг молнии поселяется в фарах старенького «жигуленка», окнах крошечного садового домика. На крыше играл плохо прибитый лист жести. Катится по двору пустая бочка, промелькнул огромный клок полиэтиленовой пленки, сорванный с чьей-то теплицы.
Буря отправляется дальше. Страшная туча затаилась в тайге, жонглируя раскатами расточительного грома. Задернув небо серыми занавесками, обиженное Солнце пораньше заваливается спать. Бренчит нудный, мелкий дождик — такой, если начнется, может идти целую неделю.
На даче сделалось неуютно — сыро, темно и холодно. Поздним вечером, так и не согревшись возле дымной печурки, Инна и Глеб садятся в машину. Пока домой в город.
— Ну надо же, как не повезло, — грустно говорят молодые люди.
Они еще не подозревают, что лишь вступили в полосу невезения. До города всего семьдесят километров, но кофейного цвета «копейке» не преодолеть это космическое расстояние и за целую ночь.
Асфальтовое шоссе взбрыкнуло раз, другой и уверенно двинулось сквозь тайгу. Красавцы-кедры подбежали ближе к дороге и приветливо кивают запоздалому автомобилю. Полумесяц старой Луны барахтается в потемневшем океане облаков. Бойко рыдает дождь.
Двигатель сыто урчит. В салоне очень тепло и Инна клюет носом. Глеб, обняв руль, уныло таращится на мокрую полоску асфальта. Только в последний момент он разглядел тень, метнувшуюся с обочины.
— Эх! — выдохнул Глеб, вдавив педаль тормоза в пол. Заверещали покрышки. Несильный удар потряс корпус.
— Там… там… человек? — всхлипнула Инна.
Правое крыло «жигуленка» примято, решетка радиатора проломлена. Щупальце света от уцелевшей фары отвоевало у ночи скрюченную фигурку, отброшенную на гравий.
Втайне надеясь, что все происходящее — сон, Глеб наклонился над телом:
— Мужик, может тебе «скорую»?
Человек невысокий, широкоплечий. Лицо превратилось в сплошное кровавое месиво. К счастью, подробностей не видно — лицо прикрывает капюшон. На неестественно вывернутых, переломанных ногах — высокие резиновые бахилы. Скорее даже комбинезон.
Рука в черной перчатке безвольно упала на асфальт. Из складки прорезиненного плаща выскользнула струйка дождевой воды. Тихий всплеск проник в глубину души, осветил самые темные уголки, выставил напоказ потаенные мысли. Обостренные чувства уловили тонкие вибрации, пронизывающие пространство:
«Никто не видел!» — горячо шепчет Лес. «Избавьтесь. Избавьтесь от него!» печатают капли Дождя. «Вы молоды, ваша жизнь только начинается!» — по змеиному шипит Дорога. «Бросьте его. Уезжайте!» — стонет ущербная Луна.
— Что же теперь делать?
Глеб находится не сразу:
— Давай… отвезем его… в больницу?
— А может…
— Что?
— Ничего.
Инна двинулась, как автомат.
Тело отвратительно холодное, очень тяжелое, как-то странно мягкое и неудобное. Инне кажется, что человек шевелится, пытается захватить с собой пригоршню гравия с обочины, вцепиться в трещины асфальта. Она заглядывает под капюшон — надеется услышать дыхание.
Нет. Ни единого звука. Ни единого вздоха. Мертвец.
Глеб воспринимает все происходящее, как сцену из фильма ужасов: частокол мрачного леса, пустынный участок дороги, залитый призрачным светом и два подозрительных субъекта, нависшие над окровавленным трупом. Что они вообще собираются делать с несчастным?..
Безжизненное тело вдруг извернулось с ловкостью пантеры. От резкого удара в грудь Глеб брякнулся на асфальт. Инна отлетела к машине.
Покачиваясь, в свет единственной фары, забирается скрюченная фигура. Капюшон сполз на подбородок. Прорезиненный плащ стал похож на крылья летучей мыши.
— Мужик, да мы тебе помочь хотели! — обрадовано мычит Глеб.
Но «мужик» не подает голоса, медленно приближаясь. Руки выделывают зловещие пассы. В правой что-то поблескивает.
— Нож!! Уезжай! — взвизгивает Инна.
Почему Глеб подчинился истерическому визгу — он и сам не понял. Наверное, было нечто несуразное и устрашающее в этой молчаливой фигуре… Или в самой атмосфере повисла угроза?
