Вольная вода. Истории борьбы за свободу на Дону

Редактор серии Д. Споров

В оформлении обложки использованы фотографии из альбома «Виды и типы 2-го Донского округа станиц [Цымлянской, Кумшацкой и Есауловской], собранные в 1875 и 1876 годах казаком Ив. Вас. Болдыревым», РНБ. На 1-й стороне обложки: Донской казак-стрелок 75 лет; на 4-й стороне обложки: Улица в праздник на виноградных садах. Земля Войска Донского.

Иллюстрации в тексте: Д. Серебрякова

© А. Урушадзе, 2020

© ООО «Новое литературное обозрение», 2020

Любая река — это еще и граница. Течение воды отделяет одно селение от другого или же делит надвое город, деревню, хутор. Дон разделял империи, цивилизации и континенты. Древние греки, которые колонизировали Северное Причерноморье в VII–V веках до новой эры, называли Дон Танаисом. Они принимали реку за границу между Европой и Азией. В «Географии» Страбона (63 до н. э. — 23 н. э.) сказано так: «…река Танаис, по всеобщему признанию, отделяет Азию от Европы». Средневековый исландский скальд Снорри Стурлусон (1178–1241) в «Саге об Инглингах» рассказывал, что река Танаис, известная также как Ванаквисл или Танаквисл, «разделяет части мира: восточную называют Азией, а западную — Европой».

Именно о Танаисе пишут многие иностранные дипломаты и путешественники, которых судьба забросила в Россию, поясняя, что русские называют эту реку Доном. В «Записках о Московии» Сигизмунда Герберштейна (1486–1566), который познакомился с Русским государством в первой половине XVI века, Дон описан как национальное достояние. «Они (русские. — А. У.) не могут нахвалиться на эту реку за исключительное обилие в ней самых лучших рыб, а также приятность ее берегов, которые оба, будто они с особым усердием возделаны наподобие сада, усеяны различными травами и весьма сладкими кореньями, а сверх того множеством разнообразных плодовых деревьев. И звери, подстрелить которых из лука не представляет особого труда, водятся там в таком изобилии, что путешествующие по тем местам не нуждаются для поддержания жизни ни в чем, кроме огня и соли».

Места были завидными, но совершенно незаселенными. Об этом еще в конце XIV века написал Игнатий Смольнянин, сопровождавший митрополита Пимена в путешествии из Москвы в Константинополь. Смольнянин запомнил Дон и его берега в мрачных тонах: «Бысть же сие путное шествие печално и унынливо, бяше бо пустыня зело всюду, не бе видите тамо ничтоже: ни града, ни села». Почему же на Дону было так пустынно? Причина — Дикое поле. Воды Дона рассекали самое опасное место в Евразии — обширные пространства Северного Причерноморья и Приазовья, которые именовали Половецкой степью, а чаще Диким полем. По этому идеально выглаженному степному коридору с прямой и бесконечно далекой линией горизонта вихрем проносились воинственные кочевники: хазары, печенеги, половцы, татары.

Дон и Донская земля были привлекательным, но предельно опасным фронтиром. Сюда русские люди уходили от государственного произвола, долгов, суда и прочих тяжких вин. Здесь обретали свободу, но ставкой была жизнь. Общины донских казаков смогли выжить и окрепнуть на берегах Дона — реки рисковой свободы. Российское государство успешно использовало донскую вольницу-фронтир в качестве своеобразного предохранительного клапана против критической массы недовольных. Оппозиционеры, способные в едином порыве загнать царское самовластие в законные пределы, уходили на Дон.

Никакой фронтир не существует вечно. Дон перестал быть пограничьем в петровскую эпоху. Великий царь-реформатор сделал Дон служивой рекой, по нему из Воронежа первый российский военный флот пришел отвоевывать османский Азов. Спустя несколько лет, после того как восстание казаков Кондратия Булавина было потоплено в крови, по вольной воде пустили виселицы. Река текла, но свободы на Дону уже не было.

Примириться с этим местному населению было трудно, поэтому борьба за свободу продолжилась. В книге изложены несколько эпизодов из истории донской свободы. Они не претендуют на системность и полноту изложения, большинство из них довольно подробно исследовано в отечественной историографии. Но в общественном сознании они почти никак и ничем не представлены. Причем иногда эти крупные события или интереснейшие исторические фигуры замалчиваются сознательно по надуманным и странным поводам. Это тем более удивительно, учитывая, что мотив свободы как исторического наследия всегда был важен для донской идентичности. Не случайно в Донском войсковом гимне, принятом Большим войсковым кругом 20 сентября 1918 года, есть и такие строки: