Веселые ребята

Однажды Гоголь переоделся Пушкином и пришёл в гости к Льву Толстову. Никто не удивился, потому что в это время Ф.М. Достоевский, царство ему небесное.

Лев Толстой очень любил играть на балалайке (и, конечно, детей). Но не умел. Бывало пишет роман Война и Мир, а сам думает: тен-дер-день-тер-день-тень!.. или: брам-прам-дам-дарарам-пам-пам!..

Николай II написал стихотворенье на именины императрицы. Начинается так:

Я помню чудное мгновенье...

И тому подобное дальше. Тут к нему пришёл Пушкин и прочитал...

А вечером в салоне у Зинаиды Волконской имел через них большой успех, выдавая, как всегда, за свои.

Что значит профессиональная память у человека была.

— Пушкин! Где ты?

Сел Гоголь на кибитку и поскакал нивесть куда в ищезающую даль.

И вот утром, когда Александра Фёдоровна кофие пьёт, царь-супруг ей свою бумажку подсовывает под ея блюдечко.

Она это прочитала и говорит

— Ах, Коко, как мило, где ты достал, это же свежий Пушкин!

Однажды Фёдор Михайлович Достоевский, царство ему недесное, наблюдал любовь бегемотов.

Видит — получаются цветы, и заинтересовался, какого пола. Пускай, думает, женский пол будет

а мужской пол будет

тогда если

и будет женский пол, а если

то будет мужской.

Ничего сложного в этой науке нет.

Пушкин поёт, а у Гоголя не клюёт

Однажды Пушкин написал письмо Рабиндранату Тагору.

«Дорогой далёкий друг, писал он, — Я Вас не знаю и вы меня не знаете. Очень хотелось бы познакомиться. Всего хорошего. Саша.»

Когда письмо принесли, Тагор предавался самосозерцанию. Так погрузился, хоть режь его. Жена толкала-толкала, письмо подсовывала — не видит. Он, правда, по-русски читать не умел.

Так и не познакомились.

Лев Толстой очень любил детей. Бывало привезёт в кабриолете штук пять и всех гостей оделяет. И надо же — вечно Герцену не везло: то вшивый достанется, то кусачий. А попробуй поморщиться — схватит костыль и трах по башке!

Пушкин шёл по Тверскому бульвару и встретил красивую даму. Подмигнул ей, а она как захохочет! «Не обманете, — говорит — Николай Васильевич! Лучше отдайте три рубля, что давеча в буримэ проиграли.»

Пушкин сразу догадался, в чём дело. «Не отдам, — говорит, — дура!»

Показал язык и убежал.

Что потом Гоголю было!

Лев Толстой жил на площади Пушкина, а Герцен — у Никитских ворот. Обоим по литературным делам часто приходилось бывать на Тверском бульваре. И уж если встретятся — беда: погонится и хоть раз, да врежет костылём по башке. А бывало и так, что впятером оттаскивали, а Герцена из фонтана водой в чувство приводили.

Вот почему Пушкин к Вяземскому-то в гости ходил, на окошке сидел. Так этот дом потом и назывался — дом Герцена.

Шёл Пушкин по Тверскому бульвару и увидел Чернышевского. Подкрался и идёт сзади. Мимоидущие литераторы кланяются Пушкину, а Чернышевский думает — ему. Радуется.

Достоевский прошёл — поклонился, Помялович, Григоровский — поклон, Гоголь прошёл — засмеялся так и ручкой сделал привет — тоже приятно. Тургенев — реверанс. Потом Пушкин ушёл к Вяземскому чай пить. А тут навстречу Толстой — молодой ещё был, без бороды, в эполетах. И не посмотрел даже. Чернышевский потом написал в дневнике:

«Все писатили хорошие, а Толстой хамм.

Потамушто графф.»

Гоголь читал драму Пушкина «Борис Годунов» и приговаривал: — «Ай да Пушкин! Действительно, сукин сын!»

Достоевский пошёл в гости к Гоголю. Позвонил. Ему открыли. «Что вы, — говорят, — Фёдор Михайлович, Николай Васильевич уж лет пятьдесят как умер.»

«Ну и что же, — подумал Достоевский, царство ему небесное, — я ведь тоже когда-нибудь умру».

У Лермонтова было много собак, а одна — лучше всех. Он хотел её выучить всяким штукам и подарить Пушкину. Целый день, бывало, кричит: «Тубо! Пиль! Апорт!» Собака воет — ужас!

Раз выглянул в окно, а там вся компания — и Гоголь, и Толстой, и Достоевский, и Тургенев. Стоят, слушают. Подходит городовой. «Что, — спрашивает, — за шум из сей квартиры?» «А это — они ему, — это, изволите видеть, Лермонтов собаку учит, хочет Пушкину подарить».