Учитель Василій Романовичъ Клянчинъ и его супруга Марья Ивановна со чадами и домочадцами, состоящими изъ двухъ ребятишекъ, няньки и кухарки, только что пріѣхали на дачу въ подгородное село Капустино. Домъ, нанятый у мелочного лавочника и помѣщающійся на задахъ надъ рѣкой, былъ совершенно пустъ, хотя лавочникъ, сдавая его Клянчинымъ, и обѣщалъ приказать плотнику сколотить для нихъ къ переѣзду столы и скамейки. Село Капустино отстояло отъ Петербурга на шестьдесятъ верстъ. Клянчины хоть и захватили съ собой нѣсколько мебели, но эта мебель шла на возу возвращающагося изъ Петербурга въ Капустино, послѣ продажи сѣна, капустинскаго мужика и должна прибыть на дачу не иначе какъ завтра къ вечеру. Въ видѣ багажа прибыли съ Клянчиными по желѣзной дорогѣ только кой-какая посуда, бѣлье и платье въ сундукахъ, да подушки, а между тѣмъ нужно было на чемъ-нибудь пообѣдать, напиться чаю, присѣсть. Попросили у лавочника столъ и стульевъ, но лавочникъ не далъ.
— У насъ только про себя мебель. Столы и скамейки завтра плотникъ для васъ дѣлать начнетъ, а ужъ теперь обойдитесь такъ какъ-нибудь. Не умрете за одинъ-то день безъ мебели, отвѣчалъ онъ.
Приходилось приспособляться и начать бивуачную жизнь. У лавочника вымолили только ящикъ изъ-подъ какого-то товара, но такъ какъ онъ былъ низокъ для стола, то поставили его на полѣнья и приготовились на немъ пить чай. Сундуки съ платьемъ и бѣльемъ замѣнили стулья. Кухарка и нянька просто пришли въ отчаянье отъ такого житья, роптали и критиковали дачу.
— Ну, дача! Наняли господа дачу! Сюда за воровство людей ссылать, а не за свои деньги ѣхать, говорили онѣ вслухъ.
— Завтра пріѣдутъ стулья, завтра привезутъ столы, плотникъ сколотитъ скамейки и въ лучшемъ видѣ устроимся, успокоивали ихъ хозяева, хотя и сами досадовали на неудобства.
— А на чемъ же мы спать-то будемъ, сердечныя? спрашивала кухарка. — Постелей нашихъ вы намъ взять не позволили съ собой на желѣзную дорогу и сдали на возъ мужику, а мужикъ, вонъ, говорятъ что завтра пріѣдетъ.
— Да ужъ сегодня-то переночуйте какъ-нибудь. Можно будетъ у лавочника сѣна купить и на сѣнѣ отлично… отвѣчалъ Клянчинъ. — Мы и сами сегодня на полу на сѣнѣ спать будемъ.
— Ну, ужъ это вамъ отлично, потому — вамъ въ охотку, вамъ забава, а я не привыкла по полу на сѣнѣ валяться, дерзко заявила кухарка. — Гдѣ хотите, тамъ и сыщите мнѣ тюфякъ.
— Странная ты какая! Да ежели нѣтъ, да ежели взять негдѣ…
— Негдѣ взять, такъ нечего было и прислугу съ собой сманивать. Завезутъ въ трущобу, къ чорту на кулички, да и начнутъ надъ прислугой куражиться. Вѣдь вы говорили, что все здѣсь есть, что все отлично. Обманомъ живете, такъ отъ этого проку не будетъ.
— Ну, довольно. Иди и затопляй плиту. Надо хоть молочный супъ сварить, что ли, да сдѣлать яичницу! разсерженно крикнулъ Клянчинъ на кухарку.
Явилась нянька.
— Воля ваша, Василій Романычъ, а я на полу и въ повалку на сѣнѣ спать не привыкла. Я все по хорошимъ господамъ жила и тамъ этого допущенія не было, заявила она въ свою очередь.
— Да вѣдь только ночь одну, а завтра пріѣдутъ ваши постели, плотникъ сколотитъ вамъ козлы, положите на нихъ доски и выйдутъ у васъ отличныя кровати.
— Это, можетъ быть, для васъ отличныя, а для насъ совсѣмъ напротивъ. Помилуйте, гдѣ же это видано, чтобъ на козлахъ спать! Вѣдь это ни пошевелиться, ни повернуться, а то козлы разъѣдутся и лети внизъ да ломай себѣ спину.
— Зачѣмъ же летѣть? Зачѣмъ же ломать спину? Доски будутъ прикрѣплены къ козламъ гвоздями.
— Воля ваша, а я гдѣ ни жила, а на козлахъ не спала. Ежели не будетъ мнѣ настоящей кровати, то пожалуйте мнѣ расчетъ и отправьте меня обратно въ Петербургъ, потому, вы завезли меня сюда обманомъ. На козлахъ! Нѣтъ, я не согласна на козлахъ…
— Какая ты дура, нянька, посмотрю я на тебя! Да вѣдь это, въ сущности, та же кровать, только козлами она называется, попробовала утѣшить няньку Клянчина.
Нянька фыркнула и сгрубила:
— Вы умны очень. Для васъ это кровать, а для меня нѣтъ.
— Ну, пошла вонъ! вспылила Клянчина. — Не желаю я съ тобой больше разговаривать.
— А не желаете разговаривать, такъ нечего было прислугу въ такое мѣсто завозить. Грязная деревня, кромѣ мужиковъ пьяныхъ да бабъ и людей-то нѣтъ. Давеча ѣхали по деревнѣ, такъ хоть бы одного господина увидѣла, бормотала нянька и, выйдя въ кухню къ кухаркѣ, громко прибавила:- Нѣтъ, я, дѣвушка, здѣсь жить не намѣрена. Ты, тамъ, какъ хочешь, а. я наплюю на дѣтей, возьму паспортъ и расчетъ, да и была такова.
