Тихоход

Дева Утрат, НэН[1], открыла глаза, уставилась в черноту своего саркофага и рывком приподнялась. И тут же треснулась головой о крышку — минус один к идее о том, что все это в конце концов только сон. Темнота, тишина, ощущение парения, невозможность двинуться — все это давало пищу для мечтательной удовлетворенности. «Уютно тут в одиночестве», — с надеждой пробормотала она, обращаясь к вспыхнувшим перед глазами звездочкам. Однако ничего уютного не было ни в боли, ни в застоявшемся воздухе, ни в надтреснутом звуке ее собственного голоса внутри тесного пространства, и уж подавно не было уютным ощущение, как будто бы что-то скребет внутри ее левого предплечья. Она протянула вверх правую руку и в каких-то восьми дюймах над головой обнаружила крышку — металлическую, твердую и холодную, как могильный камень, как сама смерть.

Она попыталась двинуть ногами вверх или вниз, но на них лежала какая-то тяжесть. Не как во сне, когда не можешь пошевелиться — нет, они были завернуты во что-то, в слои какой-то материи, плотной, но холодной как лед и медленно, неумолимо пульсирующей. Тут она наконец потеряла самообладание, заметалась и закричала — из пересохшей гортани вырвался скорее писк, чем вопль; потом она ненадолго вырубилась, погрузившись в более простую, более привычную темноту.

Ее донимали холод, пульсация в голове и зеленые вспышки — не от удара, это был дисплей, вмонтированный в крышку саркофага у нее перед глазами:

[Дверь: открыть? ВПРАВО — «да», ВЛЕВО — «отмена»]

Иконки предупредительно иллюстрировали понятия «право» и «лево», но никак не проясняли, что значит «открыть» и что, собственно, должно открыться. «Идиоты», подумала она, а ленивая ящерица мозга уже ползла к идее снова начать дергаться, поскольку на крышке над ее правой рукой что-то было: светодиод и какая-то шишка — рукоять! И она начала колотить по ней правой рукой — да, да, да, откройте, выпустите меня отсюда, — пробиваясь через серию предупредительных окон, с запозданием проявлявшихся на дисплее:

[Перепад давления: продолжить? ВПРАВО — «да», ВЛЕВО — «отмена»]

[Жизнеобеспечение активно: отключить? ВПРАВО — «да», ВЛЕВО — «отмена»]

[Наружные замки активны: отключить? ВПРАВО — «да», ВЛЕВО — «отмена»]

Жужжание, прокатившееся сверху вниз, глухой лязг отпирающихся защелок по всей длине саркофага, а затем свист воздуха, в точности той же громкости и высоты, что и ее недавний вопль.

— Идиоты! — выругалась она уже вслух и дернула переключатель влево, на этот раз только единожды, и стала ждать, пока не обновится дисплей.

[Открываю: прервать? ВПРАВО — «да», ВЛЕВО — «отмена»]

Один раз, только один, вправо — и свист прекратился. Дисплей предложил:

[Открываю: возобновить? ВПРАВО — «да», ВЛЕВО — «отмена»]

«Отмена» привела лишь к появлению на экране того же самого текста, но переключатель поворачивался также вниз и вверх, и это вывело ее к меню и другим опциям: восстановить системы жизнеобеспечения и реактивировать замки; она ответила «да» на оба предложения, после чего улеглась и принялась восстанавливать дыхание, истощенное, как она подозревала, скорее паникой, чем действительной декомпрессией.

— Итак, подытожим, — сказала она дисплею. — Я в ящике. Его придумали мартышки, которые живут в шкафах. Здесь холодно и темно, мои кишки пытаются поменяться местами с легкими, а снаружи нет воздуха. И что это может значить?

Дисплей ответил:

[Главное меню]

Однако это означало лишь: бзз, простите, благодарим за игру, «космос» — вот ответ, который мы ищем, даже если это…

— Полный бред! — прохрипела она, всего лишь ненадолго задремавшая, вроде бы каких-то пару минут назад, на своем диванчике в Рино — городе, который, может быть, и был пустым и заброшенным, однако твердо и без сомнений стоял на Земле.

Ну хорошо, тогда инвентаризация. Вышеупомянутый саркофаг, одна штука. Вышеупомянутая НэН, Дева Утрат, также одна штука. Штаны, одна пара, комком (судя по ощущениям), а сверху какая-то тяжелая, жесткая… она снова попыталась пошевелить ногами, застрявшими немного наискось, так что одна нога наполовину вылезла из обуви — вроде бы это было похоже на ботинок; и тут ей пришлось закрыть глаза и заняться дыханием, чтобы справиться с паническим приступом вновь нахлынувшей клаустрофобии, не говоря уже о кишках, плавающих черт знает где.