Проснулся я от прикосновения к плечу. Передо мной стояла улыбающаяся стюардесса. Сквозь окно я увидел движущийся трап.
— Уже Будапешт?
— Будапешт.
— Сколько будем стоять?
— Около двух часов. Прилетели на час раньше. Вы выйдете?
— Да. Я могу оставить здесь чемодан?
— Конечно.
Чемодан я оставил, кейс взял с собой.
Так уж получилось, что мне приходилось часто летать с посадкой в Будапеште. И я всегда заходил в бар транзитного зала. Это не было простым ритуалом: такого кофе, как в будапештском аэропорту, я не пил нигде. Даже в Риме. А уж там кофе готовить умеют.
Лысый бармен оказался на месте. Я помнил его еще со времен первой командировки в Алжир, лет двадцать тому назад. Тогда в будапештском аэропорту я в первый раз увидел «фри-шоп» и бар с иностранными напитками. Но если во «фри-шопе» купить можно было только на валюту, то бармен брал рубли. Делал он это тайком, советские об этом знали. Курс у него был божеским, и пассажиры из Москвы выстраивались в длинную очередь.
Может быть, именно из-за этих воспоминаний кофе здесь и казался самым лучшим.
Я взял чашку и сел за столик. Стоянка два часа. Торопиться некуда. Можно собраться с мыслями.
Проходя мимо висящего на стене телевизора, я видел те же кадры, что и полтора часа назад в Риме: Горбачев и Раиса, спускающиеся с трапа самолета, Ельцин на танке, толпы на улицах.
Что меня ждет в Москве? Стоит ли рисковать? Можно переоформить билет на другой рейс прямо здесь, в транзитном зале. Можно выйти в город и купить новый билет. Но Будапешт — не Рим, отсюда можно прямехонько в Лефортово.
Прилетел новый самолет. Из Москвы. Пассажиры, говорящие по-русски, облепили буфет, и до меня долетали обрывки фраз. Люди, одетые по-летнему, оживленно жестикулировали, что-то внушали друг другу. Ко мне никто не подсаживался. Сидел я по-прежнему один.
И в этот момент я увидел нечто.
Не обратить на нее внимание было невозможно: высокая, метр восемьдесят, не меньше, светло-русые волосы до плеч и большие голубые глаза плошками. И в довершение летнее ярко-красное платье, очень открытое — мои друзья называли такие «с залазом», груди не меньше третьего размера и крепкие стройные ноги в красных лодочках.
«Такого не бывает! — я покачал головой. — Такое можно только нарисовать. Уж больно хороша! Просто Мальвина».
Девушка в красном платье повертелась у бара, потом прошла во «фри-шоп».
Я посмотрел на часы: прошло уже почти полтора часа. «Еще минут тридцать», — вздохнул я.
Если бы это был не Будапешт! Кроме венгерского здесь ни на каком языке не объяснишься. Лет пять назад я чуть не заблудился в самом центре города. Хорошо, кто-то в Москве рассказал про службу переводчиков: если набрать по телефону-автомату «06» или «07», сколько именно, уже не помню, то к телефону подходит дежурный переводчик. Как «скорая помощь».
Мимо снова прошла Мальвина в красном платье. На этот раз совсем близко от меня. До чего же хороша!
И в это время я услышал голос рядом с собой:
— Как самочувствие, Евгений Николаевич?
Это говорил незнакомый человек в сером тропическом костюме. Я не заметил, как он подсел ко мне.
Я вздрогнул, но смотреть в его сторону не стал.
— Спасибо, хорошо.
— За событиями в Москве следите?
— Слежу.
— Вот такие там дела…
Я вздохнул.
«Кто он такой? Откуда взялся?»
— Такое творится, — он продолжал. — Памятник Дзержинскому снесли.
«Дальнейшее предположить нетрудно, — соображал я. — Следующая команда: оставьте кейс на месте, а сами идите на посадку. И что мне делать?»
— Возьмите посадочный, Евгений Николаевич, — человек в сером костюме положил передо мной голубой транзитный посадочный билет. — Теперь он ваш.
Я взял. Вертелась мысль: «Зачем это? Что дальше?»
— А теперь положите на стойку ваш посадочный, — голосом, не терпящим возражения, приказал человек в тропическом костюме.
Я положил.
«Сейчас потребует кейс, — соображал я. — Но просто так кейс я не отдам».
— Торопитесь. Посадка уже началась, — человек в тропическом костюме взял мой посадочный. — Счастливого пути. Номер вашего рейса на посадочном талоне. Скажите стюардессе свое имя, и она покажет вам место. Дальнейшие инструкции получите в самолете.
