— Кровь! — Самый почитаемый в мире перстень выщербил столешницу: кулак с этим перстнем врезался в стол при каждом слове. — Нужна кровь!
Потайная каморка, меньше спальни, эхом повторила последнее слово. В тени под холодной каменной стеной торопливо пробирался в угол черный сверчок.
— Но, ваше святейшество, — заторопился кардинал Венителли. Рукав его одеяния вздрагивал на поднятой руке, круглая шапочка на макушке съехала. — Книга на английском? Кто обратит на нее внимание?
— Книга — это частность, — проревел папа, не дав ему договорить. — Если мы намерены отвоевать этот грязный островок, сейчас самое время. С Елизаветой не стоило и пытаться, но теперь трон перешел к Якову. Он гордец и уже собрал своих мыслителей, сколько их у него есть, для работы над этой книгой. Он излишне самоуверен, а в мыслях у него разброд. Время приспело!
— Но… вы сказали — кровь… — Венителли не знал, как закончить свою мысль.
Алая мантия понтифика вздымалась и опадала при каждом вдохе, Климент был взволнован. Ослепительно-белый воротник нижнего одеяния топорщился на шее. В камине на дальнем конце комнаты шипел огонь.
— Кровь остановит работу над книгой. Прекращение работы заставит Якова открыть, что он задумал для Англии. Раскрытие его замыслов выстроит мост от Рима к Лондону. Этот мост возвратит Англию церкви. Если вы не способны оценить Господень промысел, оцените хотя бы Его юмор.
Маленькая каменная комната, в которой беседовали двое, была скрыта от мира. О ней не знал никто, кроме самых близких папе людей. Всю ее обстановку составляли стол и четыре стула. Две большие свечи без подсвечников стояли на столе. Они освещали плотные гобелены, скрывавшие стены и поглощавшие звук. Гобелены пестрели красным: на них были вытканы жестокие охотничьи сцены. В неверном свете казалось, что фигуры на них чуть шевелятся.
Толстый ковер со сложным орнаментом почти скрывал пол. Говорили, что ковер этот был похищен крестоносцами у самого Саладина. Кардиналу Венителли, когда он ступал на этот ковер, всегда мерещился запах лагеря Саладина. Он не раз пытался объяснить себе это явление, но оно оставалось непостижимым для его разума. Сама эта комната, казалось, привыкла к резким выражениям.
— Да, — выговорил кардинал, — но что именно…
— Что именно — не ваша забота. — Папа Климент причислял порывистость к своим достоинствам и поощрял расторопность в подчиненных. — Мы уже привели в действие некие планы. Они касаются отчасти человека, который принимает этих переводчиков в колледже Крайст-Черч в Кембридже. Некий священник по имени Марбери, протестант. Увы, это умный человек в трясине идиотов. Но уточним. Один из ученых кембриджской группы этой ночью будет… Как бы сказать? Устранен. Когда это произойдет, мы введем в их среду нашего ангела мщения.
Иносказание было хорошо понятно кардиналу, и все же он решил уточнить:
— Вы имели в виду…
— Изящные гобелены, не правда ли? — Климент отвел взгляд.
Кардинал понял: его святейшеству не к лицу произносить имя своего главного убийцы — «ангела мщения». Тогда в будущем он сможет, не солгав, утверждать, что не называл его по имени и, безусловно, никогда с ним не говорил. Эта миссия поручалась кардиналу и ничуть его не радовала. Лицо его стало пепельным, голос задрожал.
— Я должен попросить… Попросить человека, о котором мы говорим, отправиться в Англию и убить…
— Ни в коем случае! Спокойнее! — Климент повертел головой, разминая шею. — Скажете ему, что он должен быть приписан к переводчикам Библии короля Якова. Подчеркните — Библии. Потом повторите ему следующие слова: «Вращая колесо, возделывают ниву».
