ПОЭЗИЯ ГАЛАКТИОНА ТАБИДЗЕ
Вступительная статья Г. Маргвелашвили
Великий грузинский поэт XX века Галактион Табидзе был одним из родоначальников грузинской советской поэзии. Подобно Блоку и Маяковскому в России, он открыл новую, революционную страницу в родной поэзии и одновременно, вместе с крупнейшими своими литературными современниками, — новую главу, именуемую советской поэзией в поэзии мировой.
Полвека, отданные Галактионом Табидзе подвижническому служению Поэзии, Родине и Революции, отражены в его гениальной лирической исповеди, с пронзительной чуткостью выразившей духовные борения и состояния души свидетеля и участника невиданного масштаба событий эпохи войн и революций, освободительных вихрей и исторического созидания, вдохновленного социалистическими идеалами, идеями Октября, разумом и волей Ленина. И такие поэтические свидетельства состояния души тем драгоценнее и значительнее, что они в максимально возможной степени совпадают с состоянием мира в его тревожной динамике, в его истинно диалектической противоречивости. Гармония, сыном которой является гений и торжеству которой он посвящает себя, воплощена поэзией Галактиона Табидзе в ее трагедийном движении и саморазвитии. Именно поэтому в полифоническом звучании «оркестра», которым через поэта дирижирует История, слышатся не только радость и ликование, но и тревога, печаль и тоска. Но всюду и всегда, даже в самых мрачных безднах горя и отчаяния, залогом спасения и исхода является для поэта тот великий пафос человечности и свободы, равенства и братства, труда и творчества, мира и счастья, который возвестила миру величайшая социальная революция нашей эпохи — Октябрьская социалистическая революция. Без учета этого духовного фактора нельзя не только понять, но и верно расслышать любые звучания поэтической лиры Галактиона Табидзе — вплоть до самых сокровенных.
Необходимо, наконец, глубоко осознать (хотя не почувствовать этого нельзя) место, отведенное в партитуре этого «мирового оркестра» чувству родины. В той же мере, в какой ощущение родины немыслимо для Галактиона Табидзе вне понимания ее открытых животворных связей с человечеством, в той же мере воплощение великих социальных и нравственных идеалов гуманизма, революционного прогресса, социализма, союза свободных социалистических наций представляется ему неосуществимым в отрыве от судьбы родного края, родной Грузии.
Эпоха, с которой связано начало поэтического пути Галактиона Табидзе и события которой явились социально-историческим источником его первых книг, простирается между двумя огненными датами: 1905 и 1917. И не случайно, быть может, два величайших революционных поэта двух исторически сплотившихся народов — Галактион Табидзе и Владимир Маяковский — дважды оказались рядом в вихре революционных событий: в 1905 году — в Кутаиси и в 1917 году — в Петрограде (вместе с Александром Блоком и Джоном Ридом).
Позднее Галактион Табидзе записал в своем дневнике: «Маяковскому было 12 лет, когда грянула революция. И несмотря на малый возраст, он горячо, со всей юной страстью, воспринял и пережил события девятьсот пятого года. Кстати, он сблизился с тем самым кружком, с которым был связан и я… Это была прекрасная и счастливая пора в жизни Маяковского. Ведь в жизни каждого поэта есть годы, неизгладимые из души, память о которых сопровождает затем его всю жизнь…»[1]
Разве с меньшим основанием мог бы сказать Галактион то же самое о себе? И если кутаисский Пятый год оказался почвой и ареной духовного формирования двух будущих поэтов революции, то петроградский Семнадцатый стал событием, навсегда определившим смысл, размах, содержание и целеустремленность их творчества — при всем, по словам самого Галактиона Табидзе, «глубоком различии между художественными приемами и поэтическими средствами», которыми он и Маяковский «служили своим словом народу и революции».[2]
Однако для Грузии и собственно для грузинской поэзии между героическими Пятым и Семнадцатым годами простиралась особая полоса, обозначенная двумя горестными датами: 1907 — годом трагической гибели Ильи Чавчавадзе (убитого агентами царской охранки и провокаторским отребьем) и годом 1915, когда закончили свой путь Акакий Церетели и Важа Пшавела. Их жизнь и деятельность способствовали исполнению исторической миссии грузинской поэтической классики, пророчески приоткрыли завесу перед будущим грузинской нации и грузинской культуры. Десятилетие, начавшееся после гибели Ильи Чавчавадзе, оказалось для Грузии, главным образом благодаря явлению Галактиона Табидзе, также и началом новой литературной эпохи.
