Борис Чичибабин
Стихотворения
Стихотворения Б.А.Чичибабина (1923-1994)
Отобраны вдовой поэта Лилией Семеновной Карась-Чичибабиной.
x x x
Кончусь, останусь жив ли,чем зарастет провал? В Игоревом Путивле выгорела трава.
Школьные коридоры тихие, не звенят... Красные помидоры кушайте без меня.
Как я дожил до прозы с горькою головой? Вечером на допросы водит меня конвой.
Лестницы, коридоры, хитрые письмена... Красные помидоры кушайте без меня.
1946
СМУТНОЕ ВРЕМЯ
По деревням ходят деды, просят медные гроши. С полуночи лезут шведы, с юга - шпыни да шиши.
А в колосьях преют зерна, пахнет кладбищем земля. Поросли травою черной беспризорные поля.
На дорогах стынут трупы. Пропадает богатырь. В очарованные трубы трубит матушка-Сибирь.
На Литве звенят гитары. Тула точит топоры. На Дону живут татары. На Москве сидят воры.
Льнет к полячке русый рыцарь. Захмелела голова. На словах ты мастерица, вот на деле какова?..
Не кричит ночами петел, не румянится заря. Человечий пышный пепел гости возят за моря...
Знать, с великого похмелья завязалась канитель: то ли плаха, то ли келья, то ли брачная постель.
То ли к завтрему, быть может, воцарится новый тать... И никто нам не поможет. И не надо помогать.
1947
МАХОРКА
Меняю хлеб на горькую затяжку, родимый дым приснился и запах. И жить легко, и пропадать нетяжко с курящейся цигаркою в зубах.
Я знал давно, задумчивый и зоркий, что неспроста, простужен и сердит, и в корешках, и в листиках махорки мохнатый дьявол жмется и сидит.
А здесь, среди чахоточного быта, где холод лют, а хижины мокры, все искушенья жизни позабытой для нас остались в пригоршне махры.
Горсть табаку, газетная полоска какое счастье проще и полней? И вдруг во рту погаснет папироска, и заскучает воля обо мне.
Один из тех, что ну давай покурим, сболтнет, печаль надеждой осквернив, что у ворот задумавшихся тюрем нам остаются рады и верны.
А мне и так не жалко и не горько. Я не хочу нечаянных порук. Дымись дотла, душа моя махорка, мой дорогой и ядовитый друг.
1946
"" x x x
До гроба страсти не избуду. В края чужие не поеду. Я не был сроду и не буду, каким пристало быть поэту. Не в игрищах литературных, не на пирах, не в дачных рощах мой дух возращивался в тюрьмах этапных, следственных и прочих.
И все-таки я был поэтом.
Я был одно с народом русским. Я с ним ютился по баракам, леса валил, подсолнух лускал, каналы рыл и правду брякал. На брюхе ползал по-пластунски солдатом части минометной. И в мире не было простушки в меня влюбиться мимолетно.
И все-таки я был поэтом.
Мне жизнь дарила жар и кашель, а чаще сам я был нешелков, когда давился пшенной кашей или махал пустой кошелкой. Поэты прославляли вольность, а я с неволей не расстанусь, а у меня вылазит волос и пять зубов во рту осталось.
И все-таки я был поэтом, и все-таки я есмь поэт.
Влюбленный в черные деревья да в свет восторгов незаконных, я не внушал к себе доверья издателей и незнакомок. Я был простой конторской крысой, знакомой всем грехам и бедам, водяру дул, с вождями грызся, тишком за девочками бегал.
И все-таки я был поэтом, сто тысяч раз я был поэтом, я был взаправдашним поэтом И подыхаю как поэт.
1960
ВЕРБЛЮД
Из всех скотов мне по сердцу верблюд Передохнет - и снова в путь, навьючась. В его горбах угрюмая живучесть, века неволи в них ее вольют.
Он тащит груз, а сам грустит по сини он от любовной ярости вопит, Его терпенье пестуют пустыни. Я весь в него - от песен до копыт.
Не надо дурно думать о верблюде. Его черты брезгливы, но добры. Ты погляди, ведь он древней домбры и знает то, чего не знают люди.
Шагает, шею шепота вытягивая, проносит ношу, царственен и худ,песчаный лебедин, печальный работяга, хорошее чудовище верблюд.
Его удел - ужасен и высок, и я б хотел меж розовых барханов, из-под поклаж с презреньем нежным глянув, с ним заодно пописать на песок.
Мне, как ему, мой Бог не потакал. Я тот же корм перетираю мудро, и весь я есть моргающая морда, да жаркий горб, да ноги ходока.
1964
КЛЯНУСЬ НА ЗНАМЕНИ ВЕСЕЛОМ
Однако радоваться рано и пусть орет иной оракул, что не болеть зажившим ранам, что не вернуться злым оравам, что труп врага уже не знамя, что я рискую быть отсталым, пусть он орет,- а я-то знаю: не умер Сталин.