Молчите — будете услышаны или нет, говорите — унижены! 1 часть
Безумие — не контролируемая, но предсказуемая,
особая форма мышления, способ восприятия
или противостояния субъективной реальности.
Умея молчать, никогда ничего никому не доказывай. В словах есть смысл, но лишь тогда, когда в них есть душа.
— Плачь! Знаешь, хорошо, что ты не говоришь, — сказал Илья. — Люди, открывая рот, говорят такие вещи, что жалеешь о способности слышать! Плачь, на душе будет легче. Сколько ещё будет слёз — никто не знает! Слёзы души лечат. Тебе десять, но ты большая и сильная. Твоя душа — цветок, а у них вместо души камень! Цветы растут среди камней! Ты не такая, как они — и в этом ты права. Не имея своей, люди калечат чужую душу. А ты — плачь, но оставайся собой! Люди запирают душу на засов, думая о пустом и каменеют, но так нельзя!
Распахнув большие, кукольные синие глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, Соня доверчиво заглянула ему в глаза. Илья, чрез силу, заставил себя улыбнуться.
— Я с тобой, а ты со мной. Вместе мы всё сможем и преодолеем. Ты веришь мне, а я тебе — именно в этом наша сила. Верь мне, обязательно верь! Пока ты веришь — с тобой ничего не случится, а без веры нельзя, совсем нельзя!
— Зя?! — с удивлением и натугой в голосе произнесла Соня.
— Зя, зя, — горько усмехнулся Илья. Всё будет хорошо, пошли, а то опять от воспитателей достанется!
Илья помог Соне слезть с облупленного подоконника и потянул за руку в спальню. Прихрамывая и старалась не отставать, Соня плелась следом. То и дело, наступая на больную ногу, она всхлипывала от боли, но знала, что пойдёт следом, куда бы он ни позвал…
* * *
Главная ставка — жизнь, даже если приходится расплачиваться жестокой ценой.
— Послушай, давай уйдём отсюда! Я не понимаю, зачем мы здесь!
— Последняя ставка — выигрышная, без вариантов! Я всё рассчитал, — шепотом проговорил юноша голубоглазой Эстэр, поправляя очки.
— Я боюсь, — шёпотом произнесла она.
Папиросный дым резал глаза, и девушка, смущаясь от пристальных похотливых мужских взглядов, то и дело, отдёргивала платье и приглаживала собранные в пучок на макушке волосы. Маленькая комната с плотно задёрнутыми шторами, один-единственный стол и последняя партия. Всё так мило начиналось два часа назад, и лишь теперь стало ясно, что это начало конца, где ставка сделана без тебя. Последняя и единственная ставка, в которой не имеешь права проиграть — жизнь!
— Игорь, пошли пока не поздно, — взмолилась Эстэр, хватая юношу в очках за локоть. — Пошли!
— Ну, что, фраерок, последняя партия? — затушив в пепельнице папиросу, произнёс под смех друзей, Олег. — Бабы любят рисковых! Что ставишь?
— Мы играем на интерес! — выпалил юноша, теребя душку очков.
— Я ставлю все бабки против твоей крали! Не каждому дано вырвать у судьбы такой куш, или слабо?!
Эстэр не вернулась к Игорю ни на следующий день, ни через месяц. Быстро сменив адрес, она потерялась для жизни, а скорее — для себя, так и не смыв печать греха. Лишь поздней весной, одна из медсестёр, убирая палату, нашла записку: «простите, если сможете, потому что я себе не смогу….»
— И на скрижалях времени будут записаны имена, — бубнила сама себе Люба, вытирая пол в роддоме. Что означала эта фраза — Люба не знала, но услышав лет десять назад, — заучила, поверив в магическую ценность. — Сама ушла в небеса, а его пометила именем. Только куда такое имя? Мало того, что тёмный, а глазёнки голубые, так ещё Изя. Всем воздаться, никого не пощадит время. Хорошо, я не увижу того, о чём даже думать не хочется…
* * *
Нет правильных или неправильных решений — есть только твоё или чужое, пропущенное через сердце или душу.
— А что с ней делать, — прижимая светловолосую девчушку к груди, спросил худощавый юноша, оглядывая убогую квартиру и следы крови.
Девочка, сжавшись в комок, в руках худощавого юноши, судорожно всхлипывала, боясь открыть глаза.
