… Заметили ли биографы Сталина целую цепь «случайных событий», которые каждый раз выводили его из прямо-таки рокового положения и служили новой вехой на путях его стремительной карьеры? Положение отчаянное, ужасный дамоклов меч вот-вот готов сорваться прямо на голову Сталина, абсолютно некуда деваться и не от кого ожидать руки помощи. «На этот раз ты, проклятый, отсюда не уйдешь!» — пророчат ему враги, а он не только выходит из-под меча, но с львиной силой, с волчьей хваткой и с дьявольским коварством направляет тот же меч на голову врагов, злорадствующих зрителей и даже собственных спасителей. Теперь он на переднем плане в позе благодетеля для уцелевших, в образе мстителя будущим врагам.
Он умеет эксплуатировать и «дары судьбы». Случайность объявляет закономерностью, а закономерность сводит к случайности. Его интеллектуальная примитивность недоучившегося семинариста получает ореол всепобеждающего величия и всевидящего гения. Если до очередной «случайности» «он был знаменит только у своих знакомых», как сказал бы Генрих Гейне, то после нее сама слава толкает его на более широкую сцену. Сейчас он снова на трибуне перед толпой, которая, частью с восхищением, частью с недоумением смотрит на его малоимпозантную по внешности, но необыкновенно живучую фигуру триумфатора. Он, знающий, как никто другой, цену толпе и самому себе, величаво позирует перед толпой и надменно выступает перед врагами. Толпа ему аплодирует за величие, а враги втихомолку вспоминают слова Перикла: «Дело в том, что кичливость бывает и у труса, если невежеству помогает счастливый случай!».
Но сколько же должно быть этих «случаев», чтобы они определили не только непостижимое восхождение одного человека, но и гибель целого поколения?
Первая русская революция. Крайние тогда бросают в буйствующую толпу заразительный лозунг — «грабь награбленное»! Большевики создают отряды партизан, террористов и вооруженных «экспроприаторов» (слово «грабитель», режущее ухо даже самого грабителя, Ленин заменяет почти академическим иностранным словом «экспроприатор» или сокращенно — «экс»).
Рядовой Джугашвили «случайно» возглавляет грузинских «эксов» и руководит грабежом тифлисского казначейства. Сотни тысяч рублей через будущего министра иностранных дел — Литвинова — переводятся за границу в кассу Ленина. Полиция тщетно ищет грабителей, арестовывает тысячи людей, в том числе и помощника Сталина по грабежу, тифлисского армянина Камо (Тер-Петросяна). Камо арестован за границей, в Берлине по требованию русского правительства как грабитель казначейства. Улики против Камо абсолютные и бесспорные. Он должен быть допрошен и выдан русской полиции, чтобы наказать как его самого, так и его руководителей. Для таких преступников царизм знает в революционное время только одно наказание: суточный военно-полевой суд, а на второе утро — виселица.
В берлинском полицай-президиуме идут интенсивные допросы, Ленин награбленные деньги столь же интенсивно превращает в пламенные революционные прокламации и бросает в гущу бунтующей России. Джугашвили с видом святого простака и невинного младенца ходит днем по Тифлису, коротает ночи в духанах, а деньги выпрашивает… у агентов тайной полиции. Но страх временами охватывает душу: а что, если Камо вдруг расскажет немцам тайну преступления в надежде на недосягаемость русской полиции и в погоне за славой русского революционера или, что еще хуже, педанты законов и законности — немцы — отдадут Камо в руки законного судьи — русского правительства? Тогда уж не миновать веревки на шею. Но опасения Джугашвили напрасны. Камо объявляется сумасшедшим. Немцы приходят к заключению, что Камо, вне сомнения, преступник, но его сумасшествие тоже несомненно. Под ужасом содеянного преступления он лишился рассудка. Показания умалишенного не могут иметь юридической силы, да и сам он теперь безответственен перед законом.
Редкая сенсация для мировой криминальной литературы. «Грабитель тифлисского банка сошел с ума», — кричат газетные шапки, и только тогда Джугашвили вздыхает облегченно. Но ненадолго. В один из черных дней сумасшедшего сажают в одиночную камеру тифлисской уголовной тюрьмы. Сейчас уже и Джугашвили уверен: «Все кончено, погиб Камо, погиб и я!» Культурным немцам не угнаться за нашими жандармскими профессорами. Эти выбьют из Камо или дух или полное признание со всеми деталями. Новые допросы, новые «психоанализы» и под конец новые пытки. Но напрасно! «Если когда-нибудь на этой земле люди сходили с ума, то Камо король сумасшедших», — решает полицейский следователь и направляет его в сумасшедший дом, в палату тихопомешанных Наполеонов. Джугашвили «случайно» ускользает от веревки.
