Открытие врат застало меня на даче. Впрочем, тогда я не знал, что это было открытие.
В пятницу я раньше ушел с работы и отправился на дачу с твердым намерением пробыть там, по крайней мере до воскресного утра. Иногда приятно бывает убежать от суеты современной жизни, и заняться древним, как жизнь трудом, после которого так приятно засыпать даже в условиях, мало пригодных для избалованного благами цивилизации современного человека. Ведь, хотя дома мы и называли нашу дачу фазендой, на последнюю она походила не больше, чем стоящее на ней несуразное строение на дом. Но, в конце концов, мне там нравилось, и к черту все остальное.
Проснулся я часов в десять, и по-кошачьи потянувшись, начал не спеша собираться. Солнце светило ярко, и я на минуту пожалел, что надо уезжать. Впрочем, вспомнив, что дома меня ждет горячая ванна, я заторопился. Было начало июня, и наш будущий урожай еще только набирал свои первые соки, так что с дачи я шел налегке, со старой спортивной сумкой, в которую лег маленький старый магнитофон, завернутый в легкую куртку, да опустевший термос. Так что, докушав последний продовольственный запас, я отправился к остановке.
Как я уже говорил, было чудное утро, и я был немало удивлен, что, проходя мимо соседей, не застал ни одной живой души, точнее ни одного человека — местные собаки как всегда вились у ног, выпрашивая свой кусок хлеба, да и бараны сторожа блеяли, наполняя воздух звуками жизни.
* * *
Удивился я уже на остановке. За битый час, проведенный на ней, мимо меня проехало, а точнее промчалось, только две машины — шестисотый «Мерс» и «Рафик».
Последний несся не так быстро, и я успел поймать ошарашенный взгляд, коим одарили меня его пассажиры. По их открытым ртам можно было подумать, что толи на мне не было брюк, толи надето что-то несусветное.
Я даже оглядел себя. Но естественно остался в непонятках. Джинсы, футболка, кроссовки. Все обыкновенное.
Малость потертое, конечно, но без зияющих мест. Да, еще темные очки, но тоже самые обычные тайваньские хамелеоны — ничего особенного.
Единственная странная деталь — идиотская белая панама — давно лежала в сумке. Можно сказать с момента выхода из подъезда.
Дома я надел ее, дабы лишний раз не конфликтовать с мамой имевшей обыкновение покупать мне самые идиотские вещи. Да и не думаю, что даже на голове она бы вызвала сколь-либо существенное удивления. Панама и панама. Может быть, я еще долго бы мучился вопросом, что могло удивить людей во мне, если бы не увидел бы странную процессию, державшую путь в моем направлении. Чем больше я к ней приглядывался, тем страннее она мне казалась. Походка людей была неестественно монотонной, все они смотрели прямо, и не разговаривали. Пустые руки болтались как плети.
Все это напоминало марафон зомби. Когда до нас оставалось метров пятьдесят, мне вдруг показалось, что я только что приехал, и мне срочно надо отойти от дороги. К этому времени я уже отчетливо различал их застывшие, точно закостеневшие, лица и остановившиеся устремленные никуда глаза.
