Через несколько дней бригада нашего ремесленного училища выезжает в Донбасс. Едем и мы трое. Когда-то мы строили город-игрушку для детей. Теперь из праха мы будем восстанавливать дома, заводы, шахты.
Сегодня Этери повела Саура и меня к подножию Мтацмиды. Мы сели в вагон фуникулера и через несколько минут уже были на вершине горы. Отсюда мы долго любовались городом. С высоты его дворцы, проспекты, мосты кажутся игрушечными. Но весь город бесконечно огромен. Есть что-то сказочное в этом лабиринте улиц и площадей. Облитый солнечным светом, как воздушным золотом, весь в зелени пышных чинар и стройных кипарисов, блистающий мрамором дворцов и переливами Куры, город кажется живой фантазией.
— Этери, тебе не жалко покидать Тбилиси?
— Жалко, — отвечает девушка. — Но я хочу ехать с вами.
Счастливо улыбаясь, Саур шепчет:
— Этери молодец, какой молодец! — И опять напоминает мне: — Ты обещал написать целую большую тетрадку. Пиши, пожалуйста, пиши, ну!
Я сказал:
— Сегодня же начну. Будем писать вместе. Что забуду, вы напомните, ладно? А когда приедем, прочтем нашим новым товарищам.
— И покажем им зеленый сундучок, — добавляет Этери.
— Обязательно, — подтверждаю я.
Зовут меня Ваня. Я казак, родился и до четырнадцати лет жил в Цимле, на Дону. Когда теперь, два года спустя, я хочу представить себя в своей родной станице, то почему-то вижу себя сидящим верхом на бочке в реке. Бочка тихонько плывет по течению, упруго опускается в воду и поднимается вновь, а я шлепаю босыми пятками по ее крутым, гулким бокам и без всякого интереса (ах, теперь бы побывать там!) смотрю на трехоконные домики, которые поднимаются вверх по крутому берегу и теряются в зарослях виноградников.
Дальше Ростова я никуда не выезжал.
И вдруг, совершенно неожиданно, оказался у самой подошвы Кавказского хребта, в городе Нальчике. Приехал я туда с отцом, как только немцы стали приближаться к Ростову. Устроив меня на квартиру у одинокой кабардинки, отец вернулся на Дон и вступил в казачий полк, а я был принят в школу и продолжал учиться.
Сначала я очень скучал: куда ни посмотришь, всё горы и горы. Так тянуло домой, в родную станицу, что все на свете потеряла для меня вкус. Правда, горы в Нальчике очень красивы: покрытые лесами, они зелены, курчавы, а осенью багровы, как пожар. Но я был как только что пересаженная виноградная лоза: все во мне никло. Не знаю, чем бы это кончилось, если бы я не подружился с Сауром.
