Смерть и тетушка Фэнси

Джордж Готобед постучал в дверь, и ему открыла разбитная рослая женщина лет около шестидесяти.

— Здравствуйте, мистер Готобед! — громогласно приветствовала она Джорджа. — Моя фамилия Прэйди. Я компаньонка вашей тетушки. Пожалуйста, заходите. У нас здесь такой беспорядок! Мы только три дня, как приехали, так что вы уж нас извините.

— Что вы, не стоит извинений, — пробормотал Джордж.

— Говорите громче! — буквально заорала мисс Прэйди. — У нас обеих такой плохой слух, что просто беда. Ваша тетушка пользуется слуховым аппаратом, а мне и он не помогает. Сюда, пожалуйста. Шляпу можно пока положить на этот стул.

Тетушка Фэнси, с которой Джордж Готобед виделся впервые, являла собой разительный контраст своей подруге. Крошечным нахохлившимся воробушком она опасливо жалась в угол огромного дивана. Рядом с ней стоял небольшой радиоприемник, из которого лились звуки негромкой музыки. Если она глуха, подумал Джордж, то как же, черт возьми, она его слушает? И только потом он заметил у нее за ухом раковинку слухового аппарата.

При виде племянника тетушка заметно оживилась, посыпались приветствия, начались неизбежные расспросы, негромкий диалог продолжался до тех пор, пока их не перебило слегка раздраженное требование мисс Прэйди говорить громче, после чего они перешли на крик.

Но самое странное началось, когда мисс Прэйди ушла на кухню, чтобы приготовить чай. Как только дверь за ней закрылась, любезное выражение на лице тетушки Фэнси сменилось тревогой и страхом.

— Джордж… Мистер Готобед, — торопливо зашептала она. — Не оставляйте меня здесь одну. Я не знаю, зачем она это делает, — глазами тетушка красноречиво показала на дверь, — но ужасно боюсь. Не уезжайте, прошу вас! Оставайтесь на ночь. Умоляю, не…

Она замолчала, потому что дверь отворилась, и в комнату вернулась мисс Прэйди. Господи, подумал Джордж, это что, шутка? Или у старушки не все дома?

Он размышлял, пил под звуки джаза чай из своей чашки и постепенно пришел к выводу, что никак не может принять слов тетушки всерьез. Конечно, бывали случаи, когда компаньонки убивали богатых старух, чтобы завладеть их деньгами. Но ведь у тетушки Фэнси, насколько ему известно, нет ни гроша. И потом… Нет, нет, полная чушь!

Посидев еще немного, Джордж поднялся, чтобы раскланяться. Остаться ночевать его больше не приглашали, а взгляда тетушки он старательно избегал. Мания преследования, заключил он, шагая обратно к деревне. Бедняжка!

Сколько раз потом спрашивал он себя, твердо ли он был тогда убежден в этом.

Попасть в Оксфорд в тот же вечер он уже не мог. Поэтому он снял номер в сельской гостинице, планируя отправиться домой поутру. Но вернулся он туда только через двое суток.

— Вот так я и застрял там, — рассказывал он своему университетскому куратору Джервасу Фэну. — Ночью их дом ограбили, тетушку задушили подушкой. Естественно, мне пришлось присутствовать на следствии, участвовать в опознании. Я счастлив, что мне удалось вырваться оттуда хотя бы сейчас.

— Можете не извиняться, дорогой Джордж, — сказал Джервас Фэн. — Я отлично понимаю, что все это куда важнее вашей курсовой работы. Конечно, я очень сожалею по поводу вашей тети…

— Ничего, сэр, — перебил его Джордж Готобед. — Если признаться честно, я не могу сказать, что это так уж сразило меня. Я только не могу избавиться от чувства вины — я ведь не отозвался на зов о помощи. Тетушку я прежде никогда не видел. Да она и не родная тетка мне вовсе, а жена моего отчима, и понятно, что я…

— Можете не продолжать. Скажите лучше, вы в самом деле ее единственный родственник?

— Да, сэр.

— В таком случае логично предположить, что вы упомянуты в ее завещании, не так ли?

— Не думаю, сэр. Понимаете, пока отчим был жив, они без конца ссорились. Мне она ни разу не написала ни строчки. Только два дня назад я получил от нее открытку с приглашением прийти и повидать ее. О каком наследстве здесь может идти речь?