Синий махаон

Бабочки — «летающие цветы»!

Такие они на вид нежные и беззащитные, а могут всю зиму под снегом проспать и ничего им не сделается! А слыхали вы о зубатых бабочках, о ядовитых? А знаете, что бабочки умеют запахами переговариваться?

Если не слыхали, если не знаете — читайте книжку.

И если даже слыхали и знаете — всё равно читайте. Потому что в ней много ещё такого, о чём вы, может быть, даже и не догадывались.

Как сказочная лягушка оборачивается прекрасной царевной, так волосатые червяки — гусеницы умеют превращаться в крылатых лёгких красавиц, танцующих над цветами.

Танцуют и радуют, танцуют и удивляют. И дело делают — опыляют цветы.

Николай Сладков

Многие люди бабочек почти не замечают. Изредка остановится взгляд на каком-нибудь ярком мотыльке. И я, быть может, остался бы равнодушным к удивительному миру бабочек, если бы не один случай, когда мне было года четыре. Мы жили тогда в Ростове-на-Дону. Сзади к нашему дому примыкал двор, огороженный со всех сторон каменными стенами. Во дворе росло несколько деревьев, а под ними стояли скамеечки. Трава в центре двора была вытоптана, и только ближе к стенам сохранились сорняки и крапива. Неприглядный был двор, но безопасный. Родители без боязни отпускали меня туда на весь день. По правде сказать, я там скучал. Я давно изучил каждый уголок. Знал нору огромной коричневой крысы среди камней, гнездо воробья в дыре на стене и многое другое. Всё это мне уже надоело.

Но вот однажды на гладкой стене я заметил какую-то маленькую блестящую штучку. По цвету она напоминала примус, который мама каждый день чистила на кухне до золотистого блеска. Я тогда ещё не знал, что так выглядит куколка, из которой потом выходит бабочка. Одним кончиком она была прикреплена к камню, на другом виднелись маленькие рожки, а вдоль спинки шли острые бугорки. Я, конечно, потрогал её, и она вдруг стала шевелиться. Эта штучка живая!

Я стал осматривать стену и нашёл ещё несколько таких же комочков. Некоторые были золотистые, другие серые. И вот тут меня ждало чудо. У меня на глазах один из комочков лопнул, и из него стало вылезать какое-то существо.

Сначала показались длинные чёрные ноги, потом голова с круглыми зелёными глазами и тонкими усами. Наконец оно вылезло всё целиком. У него оказались маленькие красные крылья с голубыми пятнами. Да это же бабочка! Моему удивлению не было предела.

Черная с белыми точками гусеница павлиньего глаза живет на крапиве. На снимке гусеница и куколка этой бабочки.

Бабочка дневной павлиний глаз.

Но главное было ещё впереди. Бабочка уцепилась ногами за шкурку, из которой она только что вылезла, и повисла вниз крылышками. И крылышки стали расти, растягиваться, становились всё больше.

Я затаив дыхание смотрел на удивительное превращение. Прошло несколько минут, и передо мной сидела красавица бабочка с бархатными красными крыльями, на которых были нарисованы голубые глаза.

Я протянул руку. Бабочка пыталась взмахнуть крыльями, но не смогла. Крылья были совсем мягкими, «жидкими», и летать на таких крыльях было нельзя.

Я пересадил бабочку на руку и помчался домой. Мой рассказ поразил даже взрослых.

С той поры двор уже не казался мне скучным. Я обшарил все уголки и нашёл множество куколок.

Не один раз я наблюдал, как невзрачный серый комочек превращался в бабочку, иногда в красную, иногда в белую, видел, как за несколько минут вырастают её крылья, как потом за двадцать—тридцать минут они твердеют и бабочки начинают летать.

Постепенно я научился находить отложенные бабочками яички, в особых коробах выводил из них гусениц, кормил их то крапивой, то листочками с деревьев.

Гусеницы быстро подрастали. Их одежда становилась им тесной. Однажды шкурка лопалась на спине, и гусеница сбрасывала её, оказавшись в новом, более ярком наряде. Так происходило несколько раз, а потом некоторые гусеницы подвязывали себя шёлковым пояском к стенке коробка и, сбросив в очередной раз шкурку, превращались в куколку. Другие плели из шёлка твёрдый непроницаемый кокон, но рано или поздно в коконе оказывалась дырка, а на поверхности сидела бабочка.