В безоблачном небе победно сияло солнце, и плавился асфальт, и жар с привкусом битума, задевая редких прохожих, лениво тянулся по переулку.
И вдруг — как грибной дождь — падает на сонный переулок громкий девичий смех. И, очнувшись от дремотных дум, прохожие поднимают головы.
В окне три девушки сидят за столом, и стол сплошь завален бумагами. Ну, что смешного в серьезных бумагах, хмурятся прохожие и вновь уходят в полудрему.
А в бумагах и, правда, смешного нет ничего. И задание, что поручено девушкам, более чем серьезное. И серьезен был начальник, когда зашел к ним перед отъездом. Бывший именитый спортсмен, он давно утратил и спортивную форму, и поклонниц и вовсе неизвестен, как знаменитость, им, юным созданиям, что родились в годы его спортивного заката; и манерность его жестов, и походка кота, что привык тешиться в восторге девичьих взглядов, кажутся девушкам в пожилом мужчине так нелепы и так смешны. Впрочем, они мало им озабочены и всегда рады, когда начальник (наконец-то!) куда-нибудь исчезает.
А бумаги — личные дела спортсменов; тех ждет праздник, поездка за границу на международные студенческие игры, а девушкам приходится тосковать над чьей-то писаниной. Анкеты спортсменов, их автобиографии, справки, подписи, печати — все должно быть в наличии, ведь тот, чью характеристику забыли снабдить круглой гербовой печатью или закорючкой секретаря райкома, никуда не поедет, будь он хоть потенциальным или даже уже свершившемся олимпийцем. Известное дело, не спортивные достижения главное условие поездки. Главное допуск КГБ.
Малейший недосмотр, и лавровая ветвь чемпиона отправится во враждебную державу, но девушки так далеки и от чужих держав, и от своего КГБ, и от Большого спорта, и от работы… Окончив год назад школу и не пройдя на дневное отделение в университет, они пришли в организацию, что первой попалась им на пути, поскольку не работать, даже если родители вполне способны и прокормить, и одевать своих чад, нельзя; то накатанная дорога в ряды тунеядцев, которыми занимается все то же КГБ, и могло то КГБ любую из них выслать из города куда-нибудь… далеко. К тому же, все трое благополучно поступили на вечернее отделение, и институты требовали справки о работе, ведь только тот, кто трудится днем, имеет право вечером учиться. Так и оказались три разные девы в одном очаровательном старинном особнячке. По прихоти не слишком разборчивой (а быть может, весьма изощренной?) судьбы. И были девчонки со стороны очень похожи друг на друга. Это потом, когда они закончат вузы и станут работать в солидных организациях и расти по службе, и работа у одной будет престижная, со словами уважения, у другой — с постоянным наблюдением партийных органов и их постоянными окриками и выговорами, а работа третьей — так, ничего интересного, не заметная и, пожалуй, никому не нужная; и личная жизнь сложится у них по-разному: у одной муж, как говорится, хороший, у другой муж нехороший, а у третьей — муж бывший; и дети — у одной будут расти тихие, без нареканий учителей и двоек в дневнике, другую соседи с бранью станут поджидать на лестнице, чтобы высказать ей все, что думают о ее сорванцах, что снова спалили в почтовом ящике газеты, измазали краской кнопки лифта и…, а у третьей детей не будет вовсе — вот тогда они, ныне юные девочки, начнут меняться и отличаться друг от друга и с годами станут совершенно друг на друга не похожи. И одна будет массивная, округлая, с одышкой; другая худущая до неприличия, а третья статная, как юная леди. Походка у одной тяжелая, у другой нервозная, у третьей плавная. Одежда у одной: все своими руками по выкройкам модных журналов, у второй — что придется, лишь бы подешевле да без особых хлопот, а у третьей — из дорогого ателье. И разговоры у них станут разные: кто про сюрреализм да стиль Кардена, кто про дороговизну детской одежды, что рвется каждый день, кто… Но они еще не представляют себя там, во взрослой жизни. Когда-то она будет. И будет ли. А то, что они иногда представляют себе как свое будущее, так далеко от него, что…
