Дела Шэрда, капитана пиратов, пошли из рук вон плохо на всех известных морях. Порты Испании были для него закрыты; в Сан-Доминго его хорошо знали; жители Сиракуз подмигивали, когда он проходил мимо; два короля Сицилии за час до разговора с ним мрачнели и улыбались снова только через час после разговора; во всех столицах за его голову предлагалась огромная награда, и кругом висели его портреты — и все, как один, крайне нелестные! И Шэрд решил, что пришла пора раскрыть команде его тайну.
Как-то раз, проходя близ Тенерифа, он созвал команду и великодушно признал, что случалось в прошлом кое-что, что требует разъяснений: скажем, короны, посланные принцами Арагона их племянникам, королям обеих Америк, так и не добрались до Их Священнейших Величеств. Куда, можно бы спросить, глядел капитан Стоббад? Кто жёг города вдоль побережья Патагонии? Зачем такому кораблю, как у них, груз жемчуга? Почему столько крови на палубе и столько пушек? И куда девались «Нэнси», «Жаворонок» и «Маргарет-Белль»?
Такие вопросы, продолжал он, могли бы задать любопытствующие умы, и, сиди в адвокатской коллегии одни только сухопутные болваны, заварилась бы никому не нужная легальная катавасия. И Кровавый Билл, как невежливо звали мистера Кляппа, члена экипажа, поглядел на небо и сказал, что ночь нынче ветрена, не к повешенью ли? И многие из присутствующих глубокомысленно поглаживали шеи, в то время как капитан Шэрд явил им свой план.
Он сказал, что пора оставить «Отчаянного Жаворонка», ибо в четырёх королевствах он известен каждому моряку, в пятом — приобретает известность, а в остальных вызывает подозрения. (Целые эскадры, даже более многочисленные, чем подозревал Шэрд, рыскали по морям в поисках его весёленького чёрного флага с аккуратным жёлтым черепом и костями.) Есть, говорил капитан, не на той стороне Саргассова моря известный ему архипелаг о тридцати примерно островах, обычные необитаемые острова, но один из них — плавучий. Капитан заметил его много лет назад; высадился на него и никому не сказал об этом, а тихонько прицепил к острову якорь от своего корабля и бросил якорь в море, на глубину, и остров стал тайной его жизни: Шэрд решил, что женится и осядет на этом острове, если зарабатывать на жизнь привычным способом станет невозможно.
Когда Шэрд впервые увидал остров, он медленно дрейфовал, подгоняемый ветром в кронах деревьев, но если не проржавел трос, то остров далеко не уплывёт. К нему можно будет приделать руль и киль, и вырыть в земле каюты, и по ночам поднимать на деревьях паруса, и плыть, куда вздумается.
И пираты обрадовались, ибо давно хотели ступить на сушу где-нибудь, где не было палача, чтобы вздёрнуть их с этой суши за шею. Все они были храбрецы, но ведь это так нервирует — постоянно смотреть, как среди ночи приближаются к тебе огни! Вот и сейчас… но нет, свет свернул с пути и затерялся в тумане.
И капитан Шэрд сказал, что сначала надо раздобыть провизии, да что ещё он лично намерен, прежде чем осесть, жениться, и поэтому им предстоит ещё один бой перед уходом с корабля: нужно разорить прибрежный город Бомбашарну и набрать там на несколько лет припасов, а он, Шэрд, возьмёт в жёны Королеву Юга. И вновь обрадовались пираты, ибо не раз видели прибрежную Бомбашарну и из моря завидовали её роскоши.
И подняли они паруса, и часто меняли курс, и уворачивались, и спасались от странных огней до самого рассвета, и весь день шли на юг. И к вечеру увидели они стройные шпили серебряной Бомбашарны, красы и гордости побережья. В центре же города увидели они, хоть и издалека, дворец Королевы Юга, полный глядящих на море окон, полных света — так они светились от заката, отражавшегося в них, и от свечей, что одну за одной зажигали служанки, что дворец казался жемчужиной, сверкающей в перламутровой своей раковине, всё ещё влажной от морской воды.
Вот что увидели капитан Шэрд и его пираты вечером над водою и вспомнили, что Бомбашарна слывёт прекраснейшим из прибрежных городов мира, бомбашарнский дворец слывёт ещё более прекрасным, а уж королева Юга и вовсе слывёт несравненной. Наступила ночь и скрыла серебряные шпили, и Шэрд проскользнул сквозь сгущающуюся тьму, и к полуночи пиратский корабль стоял уже под выдающимися в море бастионами.
