Наум Ципис
Рассказы
Хлеб
У меня была красивая морская раковина. Не знаю, как она попала в нашу семью, но помню ее с детства. Это сейчас появились в домах кораллы и раковины, маски и статуэтки, всякие экзотические сушеные крокодильчики. А в то время такая раковина была редкостью. Моя мама терпела в доме только необходимые вещи (дом-то был четырнадцать квадратных метров),--но раковину не выбросила. Нежно окрашенная в розовато-желтые тона, покрытая короткими пурпурными шипами, была она действительно красивой. Поднесенная к уху, шумела мощно и таинственно. Маняще... Когда я хотел увидеть "морской" сон, я слушал ее шум на ночь.
Такой раковины на Замостье ни у кого не было. На нее-то и нацелился Петька, о необычайных способностях которого я тогда ничего не знал.
Завел меня "на слабо" Юрка. Он сказал, что Петька может за три секунды выучить наизусть страницу любого текста и тут же прочесть его вслух. Я не поверил и завелся. И когда Юрка сообщил условия: проигрыш -- раковина,-- я, ни на секунду не задумываясь, согласился. Ведь то, что говорилось о Петьке, было не-воз-мож-но! (Я же не знал тогда о Мессинге и Куни.) Мне предоставили возможность выбрать любой текст. Я наугад открыл огромной толщины том годовой подписки "Церковных ведомостей", служивший Левкиному отцу-портному прессом для глажки, и выбрал страницу, даже не всю, а часть ее, так я был уверен в Петькином поражении, в случае которого ко мне переходила немецкая ракетница с пятью ракетами. Внешне все выглядело пристойно: с одной стороны такая раковина, но с другой -- все же ракетница. Еще неизвестно, что лучше. Но на самом деле, все обстояло так, как если бы я просто попросил бы Петьку принять от меня раковину в дар. Еще ничего не произошло, а раковина уже была Петькина. Но я этого не знал и указал ему на письмо царя Николая Экзарху Грузии, Преосвященному Флавиану, Архиепископу Карталинскому и Кахетинскому, которое выглядело так:
"Преосвященный Экзарх Грузии, Архиепископ Карталинский и Кахетинский Флавиан! Признав за благо назначить вас Экзархом Грузии, со званием члена Священного Синода, и желая явить вам знак Нашего особливого внимания к понесенным вами миссионерским трудам в Китае, равно к многотрудному и многополезному служению Вашему в Холмско-Варшавской епархии, Всемилостивейше жалуем Вам препровождаемый при сем бриллиантовый крест для ношения на клобуке. Остаемся в надежде, что Вы и на новом месте служения Вашего будете являть с неослабным усердием Архипасторскую заботливость об утверждении пасомых в знании истин христианской веры, о преуспеянии духовно-учебных заведений и церковных школ и о сохранении священных памятников церковной старины в Грузии. Поручая себя молитвам Вашим, пребываем к Вам благосклонны.
На подлинных Собственною Его Императорского Величества рукою написано "Николай". В С.-Петербурге. 21 февраля 1898 года".
Петька взял книгу: -- Считай!
Когда я сказал: "Три!"--он передал мне том, тяжелый, как два кирпича, закрыл глаза и -- пошел шпарить!
Я следил... Приходилось либо не верить своим глазам и ушам, либо ахнуть.
-- ...В Эс-Петербурге. 21 февраля 1898 года,-- закончил священнодействие Петька.
-- Ну, Петька!..--ахнул я.--Тебе ж в цирке можно выступать!
-- Я бы пошел... Та де ж тот цирк? В Киеве... Не пустит батько: он хочет, шобы я шофером стал,-- скромно ответил Петька, любовно оглаживая и осматривая раковину.
-- А в каком это Эс-Петербурге? -- подал свой невинный голос Тютя.
-- Ох и дурак ты, Тютя,--улыбнулся Юрка добродушно: чего, мол, от Тюти ждать.-- Это значит Санкт-Петербург. Так Ленинград назывался при царе.
Юрка был у нас очень начитанный. Почти как Левка. Хотя книг у нас с Юркой было больше, чем у Левки, несравненно: Мы с Юркой в первые дни освобождения Винницы натаскали в свои сараи буквально сотни книг из еще пустовавших или уже брошенных квартир. Читали запоем. Многие взрослые на Замостье не одобряли такого увлечения: "Глаза попортят",-- с сожалением говорили они.
Я еще не пришел в себя от Петькиного фокуса, а Лавруха уже ввел в разговор чисто практический план.
