На вечере по случаю пятилетия супружеской жизни Вагановых заговорили о верности.
Были мнения такие: верности нет; верность есть; верности нет, потому что ее вообще не может быть; нет ни верности, ни любви; любовь есть — но что такое верность? — мираж; все это не так — есть только то, чего нет; а это уж совсем непонятно: выходит, мы живем иллюзиями?..
Молчал лишь Дмитрий Ваганов.
— А знаете, почему он молчит? — спросила гостей Лена Ваганова и обвела всех веселым взглядом.
— Почему?
— Потому… — Она смело встретила взгляд мужа. — Потому… что Митя ведь предатель. Да, Митенька, да!
Лена погрозила озорно пальчиком и непринужденно рассмеялась, будто получилась хорошая шутка. И все тоже весело рассмеялись…
Вскоре, однако, о шутке забыли; спорили о том, какой теперь сложный век, кого считать хорошим, кого плохим, и о прочем.
Дмитрий Ваганов участия в споре не принимал.
Он после слов жены вдруг почувствовал жесточайший приступ обиды, обида растекалась по всему телу — он ощущал ее движение, грубый напор и силу. Вскоре ему даже показалось, что уже не обида растекается в нем, а сам он вместе с мыслями, ощущениями и восприятием растворился в обиде.
И было так, словно за общим столом сидели семь человек и одна обида, и у этой обиды обостренный светился изнутри взгляд. Вот жена, которая с легкостью назвала его предателем, разумея при этом что-то свое, несправедливое, а вот друзья, которые с той же легкостью посмеялись, сами не зная над чем, и вот он…
«За что? — думал он. — За что?..»
Он размышлял над тем, почему жена назвала его предателем, и размышлял серьезно, потому что знал, что жена вовсе не шутила, а высказала какое-то тайное раздумье о нем, своем муже.
И всегда, когда было ему очень обидно и больно, он мечтал остаться один, то есть не просто остаться, а убежать от всех, скрыться, спрятаться, потому что страдание на виду у всех невыносимо.
— Ты куда, Митя? — спросила Лена.
— Так… Я сейчас, — ответил он и, подойдя к книжной полке, взял какую-то тетрадь.
В коридоре он надел плащ и фуражку, и, когда открыл уже дверь, сзади его обняла теплыми руками жена и прошептала:
— Митя… ну что с тобой?
Он повернулся, посмотрел ей в глаза и виновато, но серьезно улыбнулся:
— Подышу немного… Это ничего.
В приоткрытую дверь он увидел, как на них, вернее на Лену, смотрит из комнаты Борис и в открытую усмехается. Это он говорил: нет ни верности, ни любви.
Ваганов вышел, мягко закрыв за собой дверь, как будто так просто вышел, погулять и вдруг побежал по лестнице вниз. Мелькали ступеньки, перила, двери…