Профессор Рябцев любил свою дачу. Она того стоила. Четыре груши, три яблони, семь или восемь слив дарили профессору умиротворение и покой, давно уже ставшие редкостью для жителей миллионного города. И это не считая витаминов, столь необходимых работникам умственного труда. Как же, помню я, помню грушевое варенье, которым меня угощали на даче! Хорош был и сливовый компот, хотя сахару в нем, на мой вкус, все же не доставало.
Да что я все о саде? А дом? Вместительный и уютный, он привлекал добротной верандой, где так прекрасно работалось по утрам. Словам было тесно, а мыслям — просторно. И всегда под рукой был свежезаваренный чай или хороший кофе.
По вечерам супруга профессора, Нина Андреевна, зажигала на веранде лампочку под старомодным вязаным абажуром, и тотчас же на огонек начинали слетаться соседи — посидеть с умным человеком, обсудить последние новости, а то и сыграть партию в шахматы. Чаще других у Рябцева гостевал Борис Гулькин, личность довольно известная, автор десятка книг и неутомимый соискатель всевозможных литературных премий. Вот и сегодня, не успела Нина Андреевна щелкнуть выключателем, как во дворе мягко шлепнула калитка, и сквозь сумеречное окно Рябцев разглядел характерный череп писателя Гулькина, живо напоминавший головку орудийного снаряда. А через минуту гость уже заходил на веранду, одновременно здороваясь с хозяйкой и вежливо прикрывая за собой дверь. В руке Гулькин держал почти полную бутылку из-под «Боржоми», цепко ухватив ее за пластиковую талию.
— Не помешал?
— Что ты, Борис! Проходи, садись, — мужчины привычно обменялись рукопожатием. — А мы как раз с супругой повечерять собрались, присоединяйся.
— Спасибо, не откажусь.
Гулькин осторожно присел на табурет, застенчиво погладил ладонью свой череп без малейших признаков растительности. Бутылку писатель по-прежнему держал в руке, не решаясь, как видно, выставить ее на стол.
— А я новый роман закончил, — несколько смущаясь, сказал гость. — Полгода на него угробил. А нынче на рассвете последнюю главу дописал. Ровно в четыре часа, как в песне поется. Нарочно на будильник посмотрел! Так что не обессудьте: по этому поводу полагается.
И здесь Гулькин наконец-то выставил бутылку на стол, посчитав вступление законченным.
— Не иначе как на вишне настаивал? Небось, и лимонную корочку для запаха добавлял? — живо поинтересовался Рябцев, выказывая глубокое знание предмета.
— Все точно, из вишни. И корочку добавлял. Ох, и забористая же, чертовка!
— Это хорошо, что забористая. Из сливы один компот получается, — пробормотал Рябцев, близоруко прищуриваясь на мутноватый напиток. И покосился на супругу. — А может, лучше коньячку? У меня ведь тоже подходящий повод для этого найдется.
— Неужели решил прозой заняться? И много уже написал? — заметно обеспокоился Гулькин.
— Ну что ты, Борис! Какая там проза… Статья в журнале вышла. Как раз вчера свежий номер получил.
— О чем статья, интересно?
— Да так, — Рябцев ловко разливал коньяк по рюмкам, в то время как Нина Андреевна щедро накладывала гостю салат. — Покопался в архивах, в наш краеведческий музей заглянул… А о чем нам, историкам, писать, как не о прошлом? В общем, ничего особенного, — заключил Рябцев, придирчиво оглядывая стол. — Но повозиться над статьей пришлось, не скрою.
Рябцев скромничал. Статья была чудо как хороша. В ней всего было вдоволь: и мыслей о патриотизме, и рассуждений о молодежи, да и для ветеранов войны тоже нужные слова нашлись. Стоит ли говорить, что статья вызвала в определенных кругах заметный интерес, в том числе и среди тех научных мужей, с кем Рябцев, изредка наезжая в столицу, предпочитал не здороваться.
— За статью сам Бог велит пару капель принять, — облегченно подхватил Гулькин. — Выходит, не зря я сегодня к вам в гости заглянул, словно как чувствовал.
К предложению принять пару капель Нина Андреевна отнеслась с пониманием, да и сама пригубила рюмочку — для аппетита. Впрочем, сидела она за столом не долго и вскоре ушла в дом, не забыв лишний раз напомнить супругу о его коронарных сосудах. А на веранде все пошло своим чередом, как оно и водится у гостеприимных интеллигентов. Рябцев на правах хозяина налил еще по одной. Понятно, что закусили. А там дело и до творчества писателя Гулькина дошло.
