Вначале хлынул ливень. Он так неожиданно сорвался с неба, словно там, наверху, быстро открыли заслонку, и вода обрушилась на землю, слизывая все вокруг. Струи дождя барабанили по железным крышам, стучали в стекла, сбивали листья с деревьев, собирались в ручейки и по канаве бежали к реке Пахре. А спустя полчаса заладил мелкий противный дождь, и, видимо, надолго.
— Какая прогулка в такую погоду? — сказал я себе, вышел из укрытия и направился домой.
Недалеко от дома возле водяной колонки встретился мне Сережа — ученик первого класса и мой сосед. Он весь промок. С лакированного козырька школьной фуражки капала вода, брюки вздулись и стали похожими на два шланга, готовые вот-вот проглотить раскисшие ботинки.
— Что же ты стоишь под дождем? — спросил я.
— Витьку Назарова жду, — ответил он.
Я прошел в дом и на некоторое время забыл о Сереже. Проверил тетради, потом почитал газету, а когда случайно глянул в окно, то снова у водяной колонки увидел знакомую фигуру.
«Вот так да! — подумал я. — Прошло больше часа, а он все стоит под дождем».
Я надел не совсем еще высохший пиджак, раскрыл зонтик и подошел к Сереже. Он будто застыл на месте, съежился весь, и я догадался, что вместе с каплями дождя по его лицу бегут слезы. Я вытащил платок и подал ему:
— Вытри лицо, а то совсем мокрое от дождя.
Он стал вытирать лицо, а за пазухой у него что-то заскулило и зашевелилось.
— Что это? — спросил я.
— Щенок, — ответил Сережа. — Совсем маленький. Витька Назаров нашел, дал подержать, сказал, что скоро придет. Вот я его и жду.
Я посмотрел на щенка. Он был весь черный, а уши белые, и такой крохотный, что уместился бы на ладонях.
— Знаешь что, — предложил я, — давай-ка мы его сами отнесем.
Сережа с радостью согласился, и мы весело зашагали по мокрой и скользкой улице. Дом у Назаровых большой и длинный, с коричневой трубой, и дым из нее выпрыгивал, как из парохода.
— Смотри, — сказал Сережа, — Назаровы печку затопили, наверное, промокли все.
Не успели мы ступить на порог, как дверь отворилась и из нее высунулась рыжая голова Витьки Назарова.
— Ко мне нельзя, — зашептал он. — Батька меня наказал. Ты, Сережка, бери эту собаку себе. Дарю насовсем.
— А зачем она мне? — пробовал возразить Сережа, но дверь тут же захлопнулась. — Вот так дело, — растерялся Сережа. — У меня дома уже есть собака и черепаха есть. Мамка заругается, что вторую принес. Что же делать? Жалко оставлять его на улице под дождем. Он заболеет и умрет. Знаете что? — И Сережа вдруг обрадовался: — Я дарю его вам.
Он бережно извлек из-за пазухи щенка и вручил мне.
— Насовсем.
— Но мне он не нужен, — возразил я.
— Все равно, — сказал он. — Во-первых, у вас нет собаки и черепахи, во-вторых, нет мамки, которая будет ругать. И потом, я беру над ним шефство, буду молоко приносить.
Сережа так обрадовался своему решению, что убежал, не попрощавшись.
Принес я этот черный комочек домой, постелил возле печки тряпку и положил щенка на нее. Потом попросил у хозяйки молока, налил в блюдце и пододвинул щенку:
— На, ешь!
Но он был такой маленький, что еще не знал, для чего ему эта белая жидкость. Пришлось макнуть мордочкой в блюдце, а он недовольно зафыркал, облизывая свой нос. И вдруг сам потянулся к молоку. «Значит, понял», — успокоился я.
Долго я не знал, как назвать щенка. Целый месяц внимательно приглядывался к нему и никак не мог вспомнить, какую собаку он напоминал. Но однажды попалась в руки мне фотография: Горки, сидит Владимир Ильич Ленин, а рядом с ним собака.
Обрадовался я и позвал на именины Сережу и Витю Назарова. Они пришли, принесли подарки щенку. Витя Назаров подарил ошейник, собственноручно сделанный из ремня, а Сережа два куска мыла, чтобы щенок был всегда чистый.
— Так как же мы его назовем? — спросил Сережа.
— Найдой, — ответил я.
— Почему Найдой? — удивился Витя Назаров.
Тогда я рассказал им, что давным-давно в имении Горки жила хорошая охотничья собака по имени Найда. С этой собакой Владимир Ильич любил ходить на охоту. И вот мне кажется, что наш щенок очень похож на нее. А если нет, то мы назовем его другим именем.
