АЛЕКСАНДР ХАКИМОВ
ПОСЕТИТЕЛЬ МУЗЕЯ
Глайдер пошел на посадку. Завис над плоской крышей длинного одноэтажw ного здания. Спикировал на большой красный круг и аккуратно сел в центр, обозначенный белым прямоугольником.
Человек легко выпрыгнул из кабины, хотя был, мягко говоря, немолод. Изобилие глубоких морщин и седые волосы до плеч. Но упругость движений сохранил. Сохранил, да... Одет был не по сезону, вернее, не для этих широт. Просторная легкая пятнистая курткауниверсал с уймой карманов, карманчиков, кармашков. Пятнистые же шорты. А вокруг до горизонта (впрочем, и далее) - серая, изрытая бороздами равнина, редкие скалы-"зуб дракона", подернутое ледяной коркой озерцо. Нудный то ли еще дождь, то ли уже снег. Адаптивная метеостанция с тарелкой-антенной на берегу озерца явно пустовала. Собственно, чем и объяснимы нынешние погодные условия. М-да, погода у нас всегда замечательная, только климат паршивый, как говаривали англичане.
Он поежился и в энергичном темпе "не догоню, так согреюсь" зашагал по крыше, изредка совершая отменные прыжки, чтобы не наступить на огромные, выложенные мозаикой буквы. Примета плохая - наступить на букву. Или, наоборот, хорошая? Он не был суеверен, просто согревался. Да и примета, опять же...
Совокупность букв - МУЗЕЙ. Там еще буквы, но дальше, дальше, дальше. А вход - уже вот он.
Вход - свободный. Полусфера (под раковину моллюска) послушно раскрылась перед человеком и послушно закрылась, стоило ему переступить порог. Внутри было сухо, тепло и светло.
Он ритуально сказал "Здравствуйте!", понимая и зная, что говорит в пустоту. Музейные экспонаты с некоторых пор перестали привлекать внимание любопытствующих масс. Если хочется побыть одному, приходи сюда. Пришел...
Он сплел цепкие длинные пальцы, похрустел ими - звук сухой и громкий, как выстрел. Пустота - это хорошо. Но тишина - это слишком. Он выудил из нагрудного кармашка две серьги кристаллофона, подвесил к мочкам ушей. Музыка - туш!
Туш не туш, но "Риенци" Вагнера. О вкусах не спорят. Кажется, кто-то из тиранов прошлого тоже предпочитал Вагнера то ли Пиночет, то ли Чингисхан. Нет, не "тоже", а просто "предпочитал". Совпадение музыкальных вкусов есть совпадение лишь музыкальных вкусов. В конце концов, кто-то из тиранов прошлого млел от элегического Бетховена. То ли Сталин, то ли Лебедь. Беда с этой историей постсредневековья - тиран на тиране, тираном погоняет. Всех не упомнишь и тем более не выстроишь в последовательный ряд. Да и зачем ему? У него иная спецификация. Лишние знания умножают скорбь. Или это тоже кто-то из тиранов изрек?
Ладно, пустое! Начнем экскурсию, что ли?
Он был стрелком-межпланетчиком, и он был Стрелком. Полновесный век из своих ста двадцати он провел, не выпуская скорчера из рук - в иных мирах, под иными солнцами. Он возвел охоту в ранг высокого искусства, и был вне конкуренции. Конкуренты отсутствовали по определению. Стрелок он и есть Стрелок, единственный в своем роде и в роде человеческом также.
Спрос рождает предложение. Заказы сыпались наперебой - от кунсткамер, от лабораторий, от институтов. И он их выполнял, эти заказы,- на протяжении всего полновесного века.
А наступление века нового, встречу, с позволения сказать, он решил отметить именно здесь, на Лабрадоре. У этого музея экспозиция, конечно, не самая богатая. Уступает, допустим, бакинскому или, допустим, токийскому или, допустим, питерскому. Зато лабрадорские экспонаты, все и каждый, добыты им лично. Что ж, встреча так уж встреча.
Ита-ак, мы начинаем!.. С гарротского слизня, что ли?
На обширном низком постаменте - грузный, тускло поблескивающий мешок. Задняя, расширенная часть сбита в многочисленные складки. Но спереди - гладкая тугая выпуклость, не голова (у слизня - голова? ха-ха!), но выпуклость. И на ней глаза. Вот глаза - да, действительно глаза, всем глазам глаза, почти человечьи... то есть такие, какие были у слизня за миг до выстрела, никакие не человечьи.
Первая добыча. И, пожалуй, самая легкая.
В болотах Гарроты слизень просто громоздился на валуне, грелся. Выпучил глаза на пришельца (сказать бы - с удивлением, но не со страхом), однако не шевельнулся.
