Подковник

"Ненавижу", — выдохнул Есень, оглядываясь на замок. Крыша еще виднелась над верхушками деревьев, закрывая черным силуэтом закатное солнце. Алое небо предвещало ветер и дождь, не самую удачную погоду для путешествий. Но Есень поправил на плече котомку, обросшую репьями, и зашагал дальше. Эх, куртку бы ему справную, в такой не по лесу продираться, а на жеребце по гладенькой тропке ехать. Вот сапоги крепкие, годятся для дороги, а штаны тоже никчемные. Обрядили княжескую игрушку, мрыг им в глотки! Ничего, за лесом дорога начнется, по ней с Холминок зерно возят. Есень снова оглянулся, но не на замок, а на оставленный за ним дом. Не увидел, конечно. Но прицепилась к душе тоска, хуже, чем репьи к котомке.

…Уютно было на мельнице в последний вечер. Поскрипывала ставня, подпевая сверчку. Шуршали за печкой тараканы. Полосатый кот по прозвищу Брысь сидел у порога и старательно тер морду лапой. Мельник Свент пристроился у стола, придвинув плошку с жиром. Огонек на кончике фитиля покачивался, и у дядькиной тени то отрастал, то укорачивался нос. Хороший такой нос. Ну, у дядьки и самого нос не подкачал: мясистый, чуть отвислый. Когда Свент говорит что-то важное, то непременно шмыгает этим своим носом. Он и тогда шмыгал, но смотрел не на работника, а на драный башмак, который ловчился починить.

— Вот, Есень, я тебе так скажу: невесту надо брать издаля. Чтобы потом родня поменьше под ногами путалась. Хуже нет, когда невестина родня в дела суется.

Свент говорил весомо, словно был первым знатоком на деревне. Есень кивал, усмехаясь про себя: что может знать старый бобыль!

— И лучше всего присматривать на ярмарке. Вот поедем осенью…

— Дядька, ты что, жениться собрался? — захохотал Есень.

— Дурень! — Свент качнул головой, и длинная тень-нос клюнула согласно: как есть дурень. — Тебе этой осенью пора девку приглядеть. А на следующую и жениться можно. Вон, оглобля какая вымахала. Не дело все ж таки, без семьи. Да и мне будет на кого мельницу оставить.

Прав дядька Свент — вся Есенева семья на деревенском кладбище. Если бы не пригрел мельник, к работе не приставил, пропал бы сирота. Но это же не причина, чтобы так рано жениться. Вон, наследник княжеский Есеня постарше будет, а что-то не слышно, чтобы его сватали. Хоть княжич Арсей тоже матери не помнит.

— А еще на празднике можно, — оживился Свент. — Ты завтра, как пойдешь, рубаху понаряднее надень. Вон хоть ту, с петухами.

…Вот и надел. "Ненавижу!" — скрипнул Есень зубами. Хотелось к дядьке зайти, попрощаться. Но где первым делом деревенщину искать будут, как ни дома? Нет уж, ровнехонько к закату спиной топать.

К дороге он вышел, когда тени сгустились и слились в единую. До Холминок Есень, конечно, не успеет добраться, ну и мрыг с ними, с Холминками, в поле переночует. Главное — подальше уйти. А то и не поймешь — то ли правда еще видна крыша, то ли чудится.

Шагал Есень споро, скоро и лес остался за спиной. Даже насвистывать начал, затолкав набившее оскомину "Надоело!" в дальний уголок. Все сложится, помоги Верховный. Дойдет Есень до города, там к кому-нибудь в подмастерье наладится. Руки у него к правильному месту приставлены, это уж и люди говорят, и сам Есень знает. А через несколько годочков можно будет и дядьку Свента проведать. Посвистывание уже складывалось в мелодию озорной песенки, какой любили парни смущать девок, когда беглец услышал лошадиный топот.

То ли пятеро, то ли семеро — и не разглядеть в сумерках. Да хоть трое, все одно не убежать. Был бы в лесу, может, скрылся бы. Такое отчаяние взяло, что бросил Есень котомку и сиганул с дороги в поле, продираясь через густую, ни разу еще не кошеную траву. Кони у князя добрые, уж за спиной слышно. Есень втянул голову в плечи, ожидая — вот сейчас захлестнет арканом. Но двое всадников промчались мимо, и развернули коней, перекрывая путь. Влево, вправо дернись — и там ждут.

Есень вскинул голову, процедил воздух сквозь стиснутые зубы. Он ждал, что будут бить, но княжеский сотник лишь плюнул ему под ноги:

— Где же искать деревенского дурня, как не в противоход дому?

Как оплеуху дал. У Есеня даже ухо огнем взялось.