ТЕКСТ НА МАГНИТОФОНЕ: …По этой причине можно предполагать, что в действительности в основе приглашения лежат совсем другие намерения, нежели официально названные. Посему предписывается крайняя сдержанность.
Не давайте никакой информации о типе нашего государства!
Будьте вежливы, но держитесь на дистанции!
Избегайте личных контактов!
Не поддавайтесь на любезности, не принимайте подарки, приглашения и т. д., которые обяжут вас к ответным жестам!
Остерегайтесь психологического воздействия любого вида!
Не принимайте никаких неизвестных медикаментов!
Будьте осторожны даже тогда, когда чувствуете себя вне наблюдения, — помните о подслушивающих устройствах, телешпионах и тому подобном!
Никогда не забывайте: на вас высокая ответственность. Предписывается чрезвычайная осторожность! Будьте всегда начеку!
— В этой стране многое чуждо мне, — сказал высокого роста темный блондин, стоявший у балконной двери пятого этажа в боковом флигеле правительственного дворца, выходившего на площадь Собраний. Там сейчас двигалась людская масса, подобная взвихренной ветром жидкости. Приглушенно, но оттого не менее отчетливо доносились сюда, наверх, хоровые выкрики, среди которых постоянный шум возгласов и песнопений временами доходил до рубящего ритма:
Папа Джо, мое сердце — тебе.
Не забудь в своей мольбе обо мне!
Прошу, будь терпелив со мной,
А я — должник навеки твой.
То были восклицания, рожденные мгновением, выражение настроения, ощущавшегося везде и всюду, но именно в такие дни поднимавшегося до экстаза.
Борис ван Фельдерн был руководителем делегации — первой, которая была послана с континента в Новую Америку.
— Никогда прежде не видел я так много счастливых людей, как в последние недели, — сказал он.
Роджер Тайли, его гид и сопровождающий в этой научной командировке, согласно кивнул, выражение самоуверенности, отчетливо проступавшее на его лице, обозначилось сильнее.
— Они верующие, — ответил он.
— Да, вот именно. И это прекрасно — видеть людей, столь единых в своей вере и своей надежде. И все же что- то беспокоит меня…
Теперь Тайли взглянул внимательно на него.
— Что вас беспокоит?
— Собственно говоря, это звучит парадоксально: меня беспокоит, что они так уверены, что у них нет ни малейшего сомнения.
— А в чем они должны сомневаться? О них позаботились. И они знают это, чувствуют это.
Ликование людской толпы стало еще слышнее.
Джин и Карлос, привлеченные нарастающим шумом, теперь тоже вышли на балкон. Джин Макинтайр — сотрудница Тайли, и Карлос Берк, ассистент ван Фельдерна, второй член делегации.
— Смотрите, — воскликнула Джин, — там, внизу, на террасе… Пришли строем апостолы! Было само собой разумеющимся, что Тайли занимался прежде всего Борисом, в то время как Джин опекала Берка. Борис слегка сожалел об этом, ибо Джин была не только приятной собеседницей, но и на редкость красивой, обаятельной женщиной.
— Идите сюда, — Джин помахала Борису. — И вы тоже, Берк! Отсюда лучше всего видно.
— Спасибо, Джин, — ответил Борис. Голос его звучал намного теплее, когда он говорил с ней. — Я хорошо вижу, однако боюсь, что у меня закружится голова… Эти масштабы, это людское море!
— Сегодня самый большой праздник нашего сообщества: одна из редких возможностей увидеть папу Джо. По- настоящему увидеть — лицом к лицу. Многие встретятся с ним впервые. Не каждый имеет право участвовать в этом торжестве.
— Не каждый? — спросил Берк. — Я думал, у вас господствует полная свобода передвижений.
— Нам приходится распределять билеты, — пояснил Тайли, — ибо всем места не хватает.
Площадь вмещает миллион человек. Распределение билетов — целая проблема. Проходит два часа, пока все не займут отведенные им места. А в городе живут десять миллионов.
Песнопения стали теперь нетерпеливее, настойчивее, и, несмотря на дробившееся фронтонами домов эхо, можно было хорошо различить слова:
О, папа Джо, будь пастухом,
Будь нашим ты проводником.
Благослови своей рукой
И наш очаг, и наш покой.
— Для чего этот огромный экран? — спросил Берк. — Я предполагал, что президент захочет показаться лично. Джин, смеясь, закачала головой:
