Август 1125 года. База Младшей стражи, село Ратное и окрестности
— Едут!!! — Дударик ворвался в лазарет с таким лицом, будто сообщал о начавшемся в крепости пожаре.
В другое время, за подобное поведение он получил бы от Юльки… в общем, получил бы, да так, что на всю жизнь зарекся бы заходить без разрешения, но сейчас одно слово «едут» снимало с него любые грехи — в крепости уже несколько дней ждали возвращения первой полусотни Младшей стражи из похода.
Юлька, услышав Дударика замерла возле постели Трифона, которого, под ее присмотром, перевязывала Слана — одна из новых помощниц. Из головы разом вылетели все мысли вместе с планами поведения при первой встрече с Мишкой. Выручили зашевелившиеся и начавшие подниматься больные и раненые. Привычно цыкнув на пациентов и шуганув Дударика, который и так не собирался задерживаться в лазарете, лекарка, сдерживая себя, нарочито неторопливо ушла в свою каморку и только тут заметалась — вытащила зеркальце, забыла в него глянуть и принялась искать платок — Мишкин подарок — вовсе не там, где ему надлежало находиться.
Платок, впрочем, нашелся быстро — слишком мало вещей было в каморке — Юлька потыкалась туда-сюда, сама не зная зачем, почувствовала, как горят щеки, убедилась, глянув в зеркальце, что это ей не кажется и, уже собравшись бежать в сени к кадке с холодной водой, приструнила сама себя, вспомнив уроки матери — лекарка, в любых обстоятельствах, должна уметь сохранять спокойствие, не показывая ни голосом, ни внешностью, какие чувства ее обуревают.
Немного посидела на постели, закрыв глаза и выравнивая дыхание, пробудила в кончиках пальцев ощущение жара и погнала волны успокаивающего и расслабляющего тепла вверх по рукам. Привычное упражнение с первого раза не получилось — шея не расслабилась, а, наоборот, напряглась, кровь забилась в жилах, еще больше прилила к лицу… пришлось встряхивать ладонями и начинать все сначала. Со второго захода все вышло, как надо. Юлька неторопливо накинула на плечи переливающийся лазурью шелковый платок, поглядывая в зеркальце, тщательно оправила его, и, сделав несколько глубоких вдохов, неторопливо вышла из лазарета на улицу.
Помощницы — Слана и Полина — были уже тут как тут, нетерпеливо топтались на месте, собираясь бежать к воротам.
— А вы чего здесь? — осадила девиц Юлька. — К больным ступайте, там и без вас обойдутся!
— Так, может, еще раненые будут… — попыталась возразить Полька — мы бы сразу и…
— А без вас их от ворот сюда не, значит, довезут? Пошли! Все для перевязки приготовить и ждать!
Юлька, не оглядываясь на помощниц, двинулась к воротам, сзади, чуть слышно донеслось:
— Платок-то нацепила…
— Это ей Михайла подарил…
Только пройдя несколько шагов, Юлька заметила шагавшую через крепостной двор Мишкину мать, которую сопровождал табунок девок во главе Мишкиными сестрами — Анькой-младшей и Марией.
— Строга ты с помощницами, строга! — Анна-старшая поощрительно улыбнулась. — И правильно, нечего им у ворот делать! В поход отроков не провожали, возвращения их не дожидались, ночами за благополучие их не молились, подушки слезами не мочили. — Анна Павловна произносила слова ритмично, в такт шагам, и нарочито громко, чтобы слышали девицы, сбивавшиеся позади нее в маленькую толпу. — Радости встречи достойны только те, кто дожидался, а для остальных это — зрелище… Мария, ну-ка, поторопи Плаву, что-то я ее не вижу.
