Когда Нина перешла в четвертый класс (с похвальной грамотой за успехи в учебе и активное участие в общественной жизни), почти одновременно сделала два равных по значимости открытия. Во-первых, если бы мама не встретила папу, то она никогда бы не родилась. Во-вторых, и сама Нина, и ее родные и близкие — не такие, как все. И, несмотря на внешнюю добропорядочность, ум, красоту, доброту и другие бесценные качества, есть в них что-то тайное и, видимо, постыдное, что нужно тщательно скрывать.
Оба открытия несколько запоздали, но нужно учитывать, что Нина аналитическим складом ума не обладала, наблюдательностью не отличалась, а в безмятежной жизни, обласканной теплом и заботой многочисленных родственников, не оставалось места для сомнений, исканий и прочей исследовательской деятельности.
Второе открытие (по поводу неполноценности) пришло в то длинное жаркое лето, когда тетя Леля искала работу. Ее квартира была центром вселенной. В ней жизнь бурлила, кипела и выплескивалась через край. Когда Нину привозили на каникулы, она, едва успев прижаться к атласным щекам бабушек и вдохнуть любимый запах старой квартиры, тут же бросалась к двери напротив. На нетерпеливые и требовательные трели звонка выбегали все, от мала до велика, и начинались поцелуи, объятия, радостные возгласы.
Как всегда, из квартирных глубин раздавался голос дяди Миши: «Кто там пришел?» — и ему в ответ летели ликующие крики: «Нинка приехала!» Дядя Миша по такому случаю временно покидал свои диван и телевизор и, нашарив тапочки, присоединялся к всенародному гулянью в длинном коридоре. Его терпение было безграничным, потому что июнь, июль и август, а иногда и половина января были наполнены постоянными курсированиями Нины туда-сюда, и именно дядю Мишу ее настойчивые звонки чаще всего сгоняли с вышеупомянутого дивана. Неизменно чуть сонный, он безропотно открывал дверь и, пробормотав: «А, Нинка, это ты», опять укладывался на свое излюбленное место.
Несмотря на то что он был на три года младше Лели (что по тем временам случалось крайне редко), в отличие от жены все свободное от работы время посвящал отдыху. Лежа на диване, покрытом зеленым ковром, спускавшимся со стены, читал «Правду» и «Вечерний Киев», смотрел футбольные матчи и тайно слушал запрещенный «Голос Америки». Правда, имел полное право и на работу не ходить, потому что в шестнадцать лет вернулся с фронта инвалидом. У него было серьезное ранение в голову, после которого остался дефект височной кости, и было видно, что за ухом, под туго натянутой и постоянно пульсирующей кожей, есть мягкая, ничем не защищенная впадина.
Нина боялась, что дяде Мише постоянно угрожает опасность: подумать только! под кожей — и сразу мозг! Она иногда легонько дотрагивалась до этого страшного места и тревожно спрашивала: «Тебе не больно?» Дядя Миша не сердился, а только смеялся: «Нинка, отстань!» Честно говоря, настоящим дядей был именно он. Его дед и Нинин прадед были родными братьями. А Леля вышла за Мишу замуж и стала тетей.
Леля и представить себе не могла, что выйдет за соседского мальчика, с которым ее разделяла пропасть длиною в три года. Когда окончилась война, ей было девятнадцать. Она училась в институте, по мере скромных послевоенных возможностей наряжалась и ходила на танцы со взрослыми, настоящими кавалерами.
Но как бы поздно ни возвращалась, у подъезда в любую погоду стоял Миша. Леля сердилась. Полноценного прощания с провожатым не получалось, романтика свидания была вдребезги разбита, и она в который раз выговаривала:
— Ну что ты стоишь, звезды считаешь?
— Боюсь, вдруг ты одна пойдешь. Хулиганы нападут. Или собака страшная.
— Собака страшная! Выдумаешь тоже! Шел бы лучше домой, уроки делать.
Миша, из-за побега на фронт не окончивший школу, доучивался в выпускном классе.
— А я уже и так все сделал, — вздыхая, говорил он.
Леля не могла долго сердиться на странного мальчика. Тем более что ничего плохого он не желал, а ходил за ней следом верно и преданно.
Так продолжалось несколько лет. Миша уже учился на вечернем отделении того же института, который к тому времени окончила Леля. Даже в выборе профессии пытался ей подражать. А когда ему исполнилось двадцать, позвал замуж. У Лели к тому времени был достойный кандидат на руку и сердце. Положительный во всех отношениях и к тому же старше на пять лет. Но вышла она не за него, а за своего верного Мишу. Рассказывала через много лет:
