Константин Симонов
Отец
А. Г. И-ву
Все сердце у меня болит, Что вдруг ты стал прихварывать, Но мать об этом не велит С тобою разговаривать.
Наверно, сам ты не велел, А матери - поручено. Пуд соли я с тобою съел, Теперь уж все изучено.
Я раньше, слишком зелен был, Себе недотолковывал, Как смолоду бы жизнь прожил, Не будь тебя, такого вот
Такого вот, сурового, С "ноль-ноль", с солдатской выправкой, Всегда идти готового По жизни с полной выкладкой!
А вот как сорок с лишним лет Вдали от вас исполнилось, Невольно, хочешь или нет, Вся жизнь с тобою вспомнилась,
С того начала самого, В Рязани, на Садовой, Где встретился ты с, мамою И я при ней - готовый,
Единственный и неродной... И с первой стычки - в угол! Теперь я знаю, что со мной Тебе бывало туго.
Но взял меня ты в оборот, В солдатскую закалку, Как вотчим струсит, не возьмет, Как лишь отцу не жалко.
Отцу, который наплюет На оханья со сплетнями: Что не жалеет, чуть не бьет Ребенка пятилетнего,
Что был родной бы, так небось Не муштровал бы эдак! Все злому вотчиму пришлось Слыхать от дур-соседок!
Не знаю, может, золотым То детство не окрестят, Но лично я доволен им В нем было все на месте.
Я знал: презрение - за лень, Я знал: за ложь - молчание, Такое, что на третий день Сознаешься с отчаянья.
Мальчишке мыть посуду - крест, Пол драить - хуже нету! Но не трудящийся не ест Уже я знал и это.
Знал, как в продскладе взять паек, Положенный краскому. Как вскинуть вещевой мешок И дотащить до дому,
Как в речке выстирать белье И как заправить койку, Что хоть в казарму ставь ее Не отличишь нисколько!
Пожалуй, не всегда мой труд Был нужен до зарезу, Но ты, отец, как жизнь, был крут, А жизнь - она железо;
Ее не лепят, а куют; Хотя и осторожно Ей форму молотом дают, Тогда она надежна.
Зато я знал в тринадцать лет: Что сказано - отрезано, Да - это да, нет - это нет, И спорить бесполезно.
Знал смолоду; есть слово - долг. Знал с детства: есть лишения. Знал, где не струсишь - будет толк, Где струсишь - нет прощения!
Знал: глаз подбитый - ерунда, До свадьбы будет видеть. Но те, кто ябеда,- беда, Из тех солдат не выйдет.
А я хотел солдатом быть. По улице рязанской Я, все забыв, мог час пылить За ротою курсантской.
Я помню: мать белье кладет... - Ну как там, долго ты еще? В бой на Антонова идет Пехотное училище.
Идет с оркестром на вокзал, И мой отец - со всеми (Хотя отцом еще не звал Тебя я в это время).
А после - осень, слезы жен, Весь город глаз не сводит Ваш поредевший батальон По улицам проходит.
И в наступившей тишине, Под капли дождевые, - Вон папа,- стиснув руку мне, Мать говорит впервые.
- Вон папа! - Утренний развод. Приезжему начальству Отец мой рапорт отдает, Прижавши к шлему пальцы.
- Вон папа! - С ротою идет, И глаза не скосит он. А рота - лучшая из рот, Мишени все как сито!
Бегу к курилке во весь дух, А там красноармейцы Уже выкладывают вслух, Что у кого имеется:
Что не дождешься похвалы, Натрешь мозоль - не верит! Что после стрельб подряд стволы У всех аж глазом сверлит!
Гоняет в поле в снег и в грязь, Хоть сам и хлипкий с виду... Стою и не дышу, боясь Нарваться на обиду.
Но старшина, перекурив, Подбить итог берется: - Строг, верно, строг. Но справедлив, Зазря не придерется.
Согласен я со старшиной: С тобой и мне несладко! Ты как с бойцами, так со мной, Дня не проходит гладко!
Зато уж скажешь раз в году: - Благодарю за службу! Я гордый, как солдат, иду, Похвал других не нужно.
Солдатом быть - в твоих устах Обширнее звучало, Чем вера в воинский устав, Как всех начал начало.
Не всем в казарме жизнь прожить, Но твердость, точность, смелость, Солдатом-человеком быть Вот что в виду имелось!
Чтоб на любом людском посту, Пускай на самом штатском, За нашу красную звезду Стоять в строю солдатском!
Так в детстве понял я отца: Солдат! Нет званья лучшего! А остальное до конца Уж на войне доучивал.
Ни страха в письмах, ни тоски За всю войну - ни слова, Хотя вы с мамой старики И сына нет второго.
Лишь гордая твоя строка Из далека далекого: Что хоть судьба и нелегка, Солдат не ищет легкого!
Как часто я себя пытал Войны годами длинными: Отец лежал бы или встал Сейчас, вот тут, под минами?
