Преимущества новой жизни в Великом Гусляре пожирала инфляция.
— Словно черная пасть, — произнес Николай Белосельский, расхаживая по своему кабинету и не глядя на собеседников. — Мы подняли пенсию, и тут же подорожал хлеб. А что я могу поделать, если муку присылают из области по новым ценам?
— Пенсионерам трудно, — сказал Удалов, которому скоро уже было пора на пенсию — а так хотелось еще пожить и даже съездить на Канарские острова. Не исключено, что, если дальше так будет продолжаться, закроют заграницу, как при Сталине, и прозеваешь жизненный шанс.
— Вот мы и решили обратиться к вам, Лев Христофорович, — продолжал Белосельский, не услышав реплики Удалова. — Изобретите что-нибудь кардинальное.
— Новую пищу? — спросил профессор Минц.
— А из чего ее делать будете?
— Из органики, — неуверенно ответил Минц и замолчал.
— Это может пройти в больших городах, — сказал тогда умный Белосельский. — А у нас завтра все будут знать, откуда вы взяли эту самую органику.
— Мы не космический корабль, где все оборачивается по сто раз, — поддержал Белосельского Удалов.
Его пригласили на беседу Минца с Белосельским как представителя общественности и третейского судью, потому что трезвое мнение Корнелия Ивановича было важно для собеседников. Даже если он его не высказывал.
— Что-то из ничего не бывает, — сказал Минц, будто был в том виноват. Хотя закон сохранения энергии и иных вещей придумали задолго до него.
— Вы думайте, профессор, думайте! — приказал Белосельский. — Люди не могут поддерживать достойное существование.
— Будем думать, — сказал профессор.
Он был серьезен. Никогда в жизни перед ним еще не ставили такой глобальной проблемы — спасти государство от кризиса.
— Майские праздники у нас с Пасхой совпадают — людям хочется сесть за стол и на свои средства досыта наесться и напиться, — закончил беседу Белосельский. Он надеялся на Минца. Не раз профессор находил парадоксальные выходы из безвыходных положений.
Профессор Минц разбудил Удалова на следующую ночь, часа в три.
Удалов открыл на нерешительный звонок, полагая спросонья, что сын Максим пришел с очередного приключения и боится потревожить маму. Но это был Минц в пижаме. Остатки волос торчали как крылышки над ушами, очки были забыты высоко на лбу.
— Корнелий, прости, но надо поделиться, — громко прошептал Лев Христофорович.
— Неужели «эврика»? — спросил тоже шепотом Удалов. — Неужели так скоро?
— Вижу свет в конце туннеля, — сообщил Минц. — Спустись ко мне, а то на лестнице зябко.
Когда они спустились к профессору, Минц поставил перед Удаловым лафитничек с фирменной настойкой сложного лесного состава и предложил глотнуть.
— Спасибо, — сказал Удалов. — Горю желанием узнать первым.
— Вот именно! — обрадовался профессор. — Дружба для меня стоит выше прочих привязанностей. От твоей реакции на мое очередное изобретение зависит судьба страны.
— Спасибо, — потупился Удалов, потом налил себе глоток из лафитничка. Все-таки исторический момент.
— Какая была поставлена задача городскими властями? — задал Минц риторический вопрос. И сам, разумеется, ответил: — Накормить на праздники, а потом и вообще городское население при условии, что ни зарплата, ни пенсии, ни другие доходы не увеличатся. Полагаю, что любой другой ученый в мире, исключая Ньютона и Эйнштейна…
— А они померли, — вмешался Удалов.
— А они скончались, не смог бы решить такую проблему. А я ее, кажется, решил именно потому, что мыслю оригинально. Наоборот. Казалось бы, что надо сделать?
На этот раз вопрос был обращен к Удалову, и надо было отвечать.
— Надо пенсии прибавить.
— Чепуха. Денег на это нет.
— Надо… аппетиты уменьшить.
— Удалов, ты гений. Так проблему мог бы поставить лишь выдающийся ум современности.
Удалов смутился и налил из лафитничка в рюмку.
Настойка была крепка и душиста.
— А как уменьшить аппетиты?
— Таблетки от аппетита, да? — попробовал догадаться Удалов.
— А как уменьшить ткани на одеяла и простыни? На пеленки? Как разместить в автобусе пятьсот человек, когда с трудом помещается сто? Ну? Один шаг остался, Удалов! Таблетки тут не помогут.
Удалов этого шага сделать не смог.
