Альгерд БАХАРЕВИЧ
"Он пришёл дать нам волю"
«Он пришел дать нам волю» — на которую мы и без него имели право, от самого нашего рождения.
Читаю, что пишут о Горбачеве. Для кого-то он — человек из детства. Старшее поколение, я смотрю, вспоминает его все больше с сочувствием и благодарностью. Не забывая добавить, как много он совершил ошибок и сколько у него было опасных иллюзий. Для молодежи он — имя в истории, они не помнят тех времен, и тут уже либо полная неприязнь, либо идеализация.
Печально.
Напишу здесь о моем Горби.
ПОСЛЕДНЕЕ СОВЕТСКОЕ ПОКОЛЕНИЕ
Я из тех, для кого он — дядечка из детства. В его золотые годы мне было 10-16 лет. Именно в этом возрасте формируется личность человека. Мое поколение именно оттуда - и оттуда это наше стремление все переосмыслять, открывать все запретное, не бояться высказываться, думать собственными мозгами и не пользоваться взятыми напрокат истинами. Оттуда – стремление к свержению авторитетов, кажущихся другим неприкосновенными. Оттуда — недоверие к любой власти и культ перемен. Оттуда — презрение к тем, кто пытается нами манипулировать. Мое поколение — дети и внуки рабов, последнее поколение советских людей, мы видели своими глазами, и совок, и независимость, и Лукашенко. Сейчас многие из нас живут в эмиграции - в свободном мире, когда-то открытом для нас горбачевской перестройкой. И теперь мы повторяем путь бежавших когда-то из цепких обьятий империи. Еще до Горбачева.
СУДЬИ
Большинство из тех, кто сейчас отзывается о нем в абсолютно отрицательном, критическом, безоговорочно осуждающем и насмешливом ключе, родились в годы перестройки и позже, уже в 90-е годы.
Они даже представить себе не могут, какой была горбачевская «перестройка».
Ничего подобного они не пережили. Их опыт ограничен различными разновидностями авторитаризма, с его «либерализациями» и репрессиями, с его унылыми консенсусами: “потребляй и молчи”, а еще с интернетом и шенгенскими визами, с каким-никаким, а выбором: уехать или остаться. Для них перестройка — это письменная история, текст, но не личный опыт. Что восьмидесятые, что семидесятые, что шестидесятые, что тридцатые — не важно: о них можно прочитать в Википедии. Отсюда и идет жгучее желание судить Горбачева прямиком из сегодняшнего дня. Вечная привилегия потомков. Естественная и законная.
ПЕРЕСТРОЙКА
Горбачевская перестройка была не просто революцией. Не только сменой риторики. Не только протестом, не только переменами, не просто очередной “либерализацией”.
Это было что-то тектоническое, космическое, такое, что случается раз в тысячелетие.
Это была агония огромной империи, считавшей себя вечной.
Это был всемирный Ветер Перемен, а не политический процесс.
И я помню его вкус. Все последнее советское поколение помнит вкус того великого ветра и той великой, наивной надежды. Такой свободы больше никогда уже больше не будет - потому что тогда несвобода еще бродила рядом, и на ее фоне свобода выглядела единственно прекрасной.
Империя и совок умирали на наших глазах.
Это и правда было “навсегда, пока не кончилось”, как написал один исследователь.
А когда кончилось - это было похоже на вечную молодость.
Это было время, когда все вдруг вдохнули и закричали — и жизнь пошла дальше. Живые, которых десятилетиями убеждали, что они мертвы, восстали из могил.
И мы были среди них. Мы действительно не хотели умирать заживо в этой империи.
И вдруг нам сказали: вам не обязательно умирать заживо. Можно быть живым - и за этоничего не будет.
ЦАРЬ
Горбачев был царем, в распоряжении которого была машина, и главной задачей этой машины было убивать людей. Покорных - морально. Те, кто хоть как-то сопротивлялся - физически.
Горбачев мог распорядиться машиной как хотел.
Он сломал в ней самую главную деталь — сломал сознательно, специально сломал, чтобы машина остановилась. А потом он бегал вокруг нее и кричал, что машину можно починить, что она может работать и без этой детали, что ее можно приспособить к чему-то другому.
Но машина была создана только для убийства. И пока она стояла, сломленная своим машинистом, многое изменилось. Это было так быстро — как во сне, как в сказке, как в книге.
