Только когда нож скользнул к самому глазу, норовя проткнуть белок, до меня дошло, что держу оружие я.
Вернее, я им управляю.
Мы, все трое, зачарованно уставились на нож, зависший в узком пространстве между нами. Державший меня мальчишка, почувствовав явную угрозу, уронил руки, словно марионетка с перерезанными ниточками.
Тогда я и ощутила тяжесть ножа в своем сознании. И нож с лязгом упал на асфальт.
Я прикипела к нему взглядом. Нож лежал тихо и безобидно, словно бутафорская игрушка на сцене.
Услышав скрежет стали по кирпичу, я все-таки подняла взгляд. Оба парня уже оседлали свои велики и жали педали, обгоняя друг друга в узком проезде. У самого выезда на улицу они столкнулись, однако удержались на пошатнувшихся велосипедах и скрылись за первым же углом.
Я опустилась на колени. Шум движения с дороги, в каких-нибудь десяти метрах от меня, заглушал стоны, раздававшиеся совсем рядом. Будто кто-то запутался в колючей проволоке. Я поискала взглядом, кто стонет, и поняла, что это я сама. Прикусила губу, чтобы замолчать, и медленно встала.
Вспышка боли в правом бедре вернула меня к действительности. Я нерешительно огляделась, соображая, где нахожусь. Похоже, я стою на углу своей улицы. Колготки порвались и поехали стрелками — все от переднего колеса и тормозов наехавшего велосипеда. В наушниках, сползших на шею, тоненько звенело, а правая рука все еще крепко сжимала школьную сумку — ее так и не сумели вырвать.
Дома не оказалась ни Марии, ни папы — его ждали не раньше следующей недели. В доме было гулко и холодно, как в пустом холодильнике. Я закрыла дверь на цепочку и привалилась к ней, переводя дыхание. Потом прохромала по лестнице к ванной внизу, подняла крышку унитаза и выворачивалась наизнанку, пока не пошла липкая зеленоватая желчь. Руки тряслись так, что их очертания расплывались на фоне белого фаянса. Я села у стены, поджав коленки к груди, и попыталась отдышаться.
Какая бы ненормальная сила ни скрывалась в моем мозгу, пользоваться ею нельзя. Я и не собиралась — это получилось само, естественно, как дыхание. Только дыхание никого не оставит слепым — так мне думалось. Я вышла из себя. Потеряла контроль над собой. Одним мановением мысли, не шевельнув и пальцем, могла проткнуть парню глаз. Не труднее, чем проткнуть белок вареного яйца… К горлу снова подкатила желчь.
До сих пор моя странная сверхъестественная особенность — умение двигать вещи, не прикасаясь к ним, — оставалась тайной. Я скрывала ее, как скрывают под одеждой или бинтами уродливую лишнюю конечность — шестой палец или третью руку. Хвастаться мне и в голову не приходило. А теперь о ней знают двое посторонних, одного из которых я чуть не сделала слепым.
Я сидела в гудящей полутьме и ждала, что в дверь постучат — полиция или люди в белых халатах. Я слишком опасна, чтобы позволить мне разгуливать по улицам Южного Лондона. Возможно, я чокнутая. И уж наверняка не нормальная.
Я все ждала, а в дверь так и не постучали. В конце концов я разжала руки, обнимавшие коленки, и решительно поднялась. Надо вернуть власть над собой. И никогда больше своей способностью не пользоваться — никогда.
Ни чтобы открывать дверь, ни чтобы выключить свет или нажать кнопку тостера, и уж точно я не стану защищаться так от малолетних грабителей — если смогу удержаться.
Надо завязывать сразу — или смириться с будущим в оранжевом комбинезоне. [1]
Я плеснула в лицо водой, прополоскала рот и взглянула в зеркало: бледная, с запавшими глазами — прямо покойница. Пожалуй, труп, полежавший дней десять, мог бы выглядеть лучше. Волосы сбились в светлый колтун, губы побелели и слились с кожей. Я опустила взгляд на разбитые коленки и, опершись на раковину, осторожно стянула колготки. Синяк размером с ладонь раскрасил правое бедро во все оттенки черного. Жуткое пятно на бледной коже. Я тихонько потрогала его и дернулась. Под кожей чувствовались сгустки свернувшейся крови. Я попробовала опереться на ногу всем весом — и заорала. Потом еще раз покосилась на свое отражение и вдруг разревелась. Мне нужна была мама. Или Джек. Пусть бы пришел и спас меня, как в тот раз, когда я, пятилетняя, сломала ногу. Мне нужен брат — что может быть проще? Ну, ладно, начистоту. Мне нужен Алекс. Не меньше, чем брата, а может, и чуточку больше, я хотела видеть его лучшего друга.
