Я спешил домой, чтобы поскорее погрузиться в мир чужих грез. Ноги сами ускоряли шаг, а дыхание становилось прерывистым, словно я занимался сексом. Руки в карманы, плечи опущены, взгляд вниз, — я делал все, чтобы никто и ничто не могло меня остановить на пути к моему индивидуальному счастью. Ну, вот и знакомый дом! Несколько шагов к двери моего подъезда, протяжный писк электронного ключа и я внутри. Да! Да! Это было очень хорошей идеей — выкупить целый подъезд для себя любимого. Деньги, что бы кто про них не говорил, — поистине священная грязь нашего общества. Заработав на одном совершенно пустячном для меня изобретении очень, просто преочень сладенькую круглую сумму, я смог оградиться от никчемного современного социума стеной своих дензнаков. И теперь, попадая в свой дом-лабораторию-конуру-бункер-просто-личный-рай, я мог позволить себе расслабиться от постоянного давления внешнего мира. Ведь здесь я был хозяин и почти бог. Если бы хотя бы хоть одна отечественная или не очень спецслужба узнала, чем я здесь занимаюсь, то она отдала бы очень много частей своего тела, чтобы заполучить меня. Но я тих и скромен, как полевая мышь. Лишь мои два милых полушария знают все мои тайны.
Пройдя все уровни защиты, которые мой параноидальный разумчик придумал для конфиденциальности моих интеллектуальных оргазмов, я, наконец, оказался в своем, так сказать, холле. Быстро скинув одежду, направляю свой организм к ложе-порталу. По дороге хватаю со стола предусмотрительно приготовленный с утра бутер-в-рот и, дожевывая его на ходу, начинаю выполнять необходимые подготовительные процедуры. А именно смазываю позвоночник и виски кремом, повышающим электропроводимость, затем, смахнув крошки с давно небритого подбородка, я буквально ныряю в кокон ложе-портала, и, произнеся волшебные кодовые слова, срываюсь в пучину моих божественных превращений…
Первые ощущения всегда самые необычные, ты словно и не бог совсем, а просто так, человечек. Стоишь так, пятью чувствами все потихоньку пользуешься. А потом бах, — словно квантовый скачок, и ты — это все, а все — это ты. В этот раз я, похоже, стал Вездесущим во Вселенной какого-то мазохиста. Существа, живущие здесь и воспринимающие этот мир как единственную реальность, были словно запрограммированы ощущать лишь боль, как моральную, так и физическую, наслаждаясь ею и желая еще большей. Поначалу я хотел переключиться, но затем обезьянье качество — любопытство возобладало над моим эго. И я сполна окунулся в реальность, наполненную странным смешением эмоциональных потоков страха, ужаса, печали и получаемого удовольствия от них.
Спустя несколько часов, я опустошенный и выжатый, словно, о нееееееет, не лимон, а шприц самого последнего наркомана. Настолько сильно я пережил и пропустил через себя все то безумие, что создал в своей воспаленной Вселенной сегодняшний мой дозатор-человечек-раб-бог-или… просто обезьянка. С трудом поднявшись с ложе-портала, я, опираясь на специально мной созданные поручни, буквально вывалил себя из него. Посидев немного привалившись спиной к стене, я постепенно приходил в себя, вновь погружаясь в так называемую Истинную реальность. Наконец, мои чувства в принадлежащем мне физическом теле адаптировались к скудному набору своих возможностей в этом мире, и я смог приподняться, и, опираясь о стену, прошествовать в комнату отдыха и релаксации. Развалившись в массажном кресле и попивая энерготоник, я рассуждал, о том, как же все-таки хорошо устроился. Меня лишь иногда смущал выбор между различными божественными сущностями, которыми я мог обратиться, ну и, конечно же, постоянный поиск новых Вселенных в И-реальности. Последний вопрос задевал меня сильнее всего, выходить наружу и покидать свою крепость становилось все опасней и опасней. Всевозможные глупости наружного мира могли оборвать или значительно сократить жизненный путь такого хорошего Императора Всех Превсех Вселенных, как я. Так что следовало продумать альтернативный путь доставки мне дополнительных сущностей-мир-внутри. Решив доверить эту проблему своему мозгу во время сна, я, переключив речи в кресле на «мягкий, убаюкивающий» медленно провалился в пучины своего не менее божественного, чем я, я, Я, Я сна.
