Ночной дозор

Автор «Ночного дозора» Джеймс Инглис — шотландец. Родился он в 1937 г. До недавнего времени он работал в администрации промышленного предприятия, а теперь покинул работу, ища более свободный образ жизни.

Инглис впервые заинтересовался космическими исследованиями во время службы в Военно-воздушном флоте, и его фантазию воспламенил запуск в 1957 г. первого искусственного спутника земли. «Помнится, — писал он своему литературному агенту, — как я был потрясен одним только размахом астрономии и рождением астронавтики». В результате Инглис написал несколько рассказов, которые были опубликованы в журналах, посвященных научной фантастике. О «Ночном дозоре», появившемся в 1964 г., автор писал: «Это своеобразная поэзия космической эпохи — не то сон, не то кошмар». Однако, «Ночной дозор» остался до сих пор его последним рассказом. Его, как и многих других писателей, привлекает теперь не космическое, а «внутреннее» пространство — исследования возможностей человеческого ума.

Стремительно, с ослепительной, как вспышка молнии, яркостью родились жизнь и сознание. Переход из бездны небытия к пробуждению жизни совершился быстрей, чем полет метеора, мгновенно и целиком.

Начались поиски личности. Всего несколько секунд после пробуждения жизни новорожденный подверг скрупулезнейшему, тщательнейшему обследованию свое окружение и себя самого. В глубине туманного центра своего сознания он обнаружил запас знаний, совершенно бесполезных до тех пор, пока они не подсоединены к источникам внешнего опыта.

Одно он узнал. У него есть имя. Предмет удобный и необходимый. Символ индивидуальности. Им определяется самая важная вещь во всем его окружении: он сам. Он знал — оно было способно и на большее, знал, что в его имени заключена загадка его существования. Когда ему удастся разгадать эту загадку, он постигнет цель, для которой создан.

Пока же было достаточно, что у него есть имя. Звали его Каунз.

Свое внимание он направил на мир, в который вступил, ошарашивающий и непостижимый. Это был мир контрастов, как кричащих, так и еле различимых. Каунз сразу же уловил эти контрасты и тотчас принялся сравнивать и измерять, на чистом, щедром полотне своего опыта воссоздавая картину своего окружения.

Свет и тьма. Покой и движение. Изменения и рост.

Над такими понятиями бился Каунз, откладывая в своей чудесной памяти каждую новую крупицу информации, присовокупляя ее к врожденным запасам знаний.

Мир обрел формы и смысл. Быстрые, как молния, органы чувств могли теперь мгновенно распознать тысячи вариантов взаимодействия энергии, посредством которого он видел мир. Как и он сам, мир тоже имел имя. Назывался он Галактика.

Преодолев младенческое состояние полной неразберихи, Каунз смог наконец понять загадку своего имени. С пониманием пришло и осознание своего места в мироздании. Теперь самая насущная его цель больше не ускользала от него.

Каунз. Корабль автоматического наблюдения за звездами.

Внезапно он почувствовал, что его внимания требует находящийся в непосредственной от него близости предмет, заглушавший бесчисленные сигналы о давлении и радиации, которые заменяли ему зрение и слух. Постепенно степень притягательности предмета возрастала, из чего Каунз заключил, что он, следовательно, находится в движении и что движется он по направлению к этой пылающей области возбуждения. Вот в чем, значит, источник его пробуждения. В течение неведомого времени плавал он в пустоте, частица скованного сном разума, дожидавшегося сигнала, который разорвет кокон бессознания, дожидавшегося первой, слабой ласки света и тепла, которые пробудят его спящие датчики.

В мозгу Каунза звезда была зарегистрирована бешеным ритмом ядерных реакций и непрерывных взрывов. Соотнеся этот образ с прежним запасом информации, он перевел его в систему категорий, которыми пользовались его создатели. Звезда принадлежала к разряду красных карликов, класса М-5 по спектру и с температурой поверхности около 4000 °C. Кружа по широкой орбите вокруг своей звездной добычи, Каунз улавливал казавшиеся по контрасту очень слабыми световые и тепловые излучения, исходившие от более мелких вокруг плотной старой звезды на извечных цепях гравитации. Он вновь соотнес полученные данные со своей энциклопедической памятью, которой был наделен от рождения.