Говорят, если загадать желание на падающую звезду, то оно непременно исполнится.
Тем не менее, даже в раннем детстве Лея смотрела на падающие на горизонте точки с недоверием. Было в них что-то скрытое и нехорошее, словно крушение ещё одного маленького мирка. А когда девочка подросла, для неё и вовсе не стало существовать никаких падающих звёзд. Это были либо кометы, либо… Жестокие сражения. И самое ужасное, что второе было куда более вероятным.
До церемонии вручения оставалось каких-то пять часов. База повстанцев, занятая вечно какими-то делами, теперь кипела счастливой подготовкой. Солдаты, опьяненные недавней победой, все до одного были в предвкушении.
Лея, оглядев свой наряд в последний раз и убедившись, что он достаточно праздничный, но при этом и достаточно строгий, отдала его дроидам-помошникам. Ожерелье блеснуло в руках дроида поменьше, и принцесса почувствовала что-то вроде предпраздничного возбуждения, тёплого и неловкого одновременно. Её наконец начало заботить то, насколько она красива в глазах других. Ладно, не всех конечно. Ладно, она даже позволила себе покрутиться перед зеркалом и подмигнуть самой себе. Не больше.
Наверно, была какая-то магия в том, что непомерная ноша горя честно дожидалась своего часа, не путаясь с не менее важными делами, и была маленькая, почти ничтожная надежда на то, что боль начнёт утихать. В любом случае, времени на скорбь не было, и Лея, впервые за несколько дней, почувствовала, что ей легче. Ощущение было тяжёлым, даже несколько неприятным, но всё равно хорошим.
Иногда ей хотелось снова отследить взглядом в небе знакомую планету и быть уверенной — где-то там, за бумагами и нескончаемыми делами сидит отец, мать вплетает в волосы ленты, думая о будущем своего государства, Винтер, расстроенная и подавленная от отсутствия подруги, делает всё возможное для того, чтоб двойную игру Леи никто не заподозрил. Как хорошо было знать, что в неидеальной галактике, объятой огнём сражений, есть родная планета, покрытая густыми лесами, испещренная хребтами белых гор. Как хорошо было знать, что у тебя всё ещё есть дом.
— Иногда мне кажется, Бейл, что нам не надо было ничего говорить ей о Восстании. Я так её люблю и так прекрасно понимаю, что Галактике без неё никак. Но, Бейл, разве это справедливо, что я вижу собственную дочь реже, чем какой-нибудь рядовой повстанец? Реже, чем Мон Мотма? Что я всё время боюсь, что моей дорогой Леи…
И тут голос Брехи задрожал и сорвался на плач. Она положила голову на плечо мужа, стараясь найти в нём привычное спокойствие и трезвость ума, но каково было удивление, когда сам вице-король Органа обронил пару слёз. Бреха подняла голову, уже сама готовясь успокаивать супруга, но он почему-то лишь улыбнулся.
— Наша Лея, она — боец. Всегда ей была. Всегда будет. Она так кинулась сражаться за свободу, нести знамя победы, что лишить её этого, дорогая, было бы просто нечестно.
— О, Бейл! Я знаю, — Бреха опустила глаза, и уже на её губах играет грустная улыбка.
— Где Люк? — неспокойно спросила Лея, оглядывая полный людей ангар. Вопрос был сказан настолько громко, чтобы каждый мимо проходящий понял, что его долг — ответить.
— Принцесса, я — дежурный и могу с уверенностью заверить Вас, что капитан Скайуокер находится на улице, около западного входа.
Вновь прибывший молодой человек стоял как вкопанный на месте, и хотя голос его ни разу не дрогнул, он явно сгорал от неловкости и стыда. Его и без того бледное лицо приобрело нездоровый белый оттенок, и стоило Лее одарить юношу ласковой улыбкой, как тот наоборот густо покраснел и уставился на свои пыльные сапоги.
— Спасибо. Ты, насколько я знаю, Уэйд Сапперс?
— Так точно, Принцесса, — Уэйд снова посмотрел ей в глаза.
— Тебе не стоит так волноваться. Можешь говорить со мной… спокойно. Поздравляю тебя с победой, Уэйд.
Лея привыкла. Новым бойцам всегда неловко осознать, что их лидер — молодая девушка. Красивая молодая девушка. (Лея конечно привыкла не к тому, что она молодая и красивая, а к тому, что всем неловко. Человек, который борется с Империей никак не может позволить себе думать, что нравится кому-то малознакомому. Не потому, что он этого не знает. Потому, что так недалеко и начать одеваться в платья и изящные туфельки, когда за окном война).
