Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить…
Ф.Тютчев
В Багетном зале удобно разместились тридцать солидных мужчин и восемь ухоженных женщин. Они окружили П-образный стол и нетерпеливо поглядывали на высокое кресло президента. Невидимый кондиционер гонял струи прохладного воздуха. В высоких окнах торчали зубья кремлевских стен. На них топтались и чистили перья весенние голуби. Солнце бросало искры на зелёную скатерть и отражалось в хрустальных графинах. Утро обещало хороший день.
— Огласите повестку, Виктор Сергеевич, — спросил пресс-секретаря журналист Неверов.
Виктор Жеков, советник президента, и сам не ведал о причине аврала, поэтому ответил уклончиво:
— Всему своё время…
Публика заметно нервничала. Внезапные форумы чреваты неожиданными последствиями и кадровыми рокировками. Не угадаешь, кому достанется по шапке, а кому — по шее.
Экономист Дерюгин налил себе из графина и с удовольствием выпил.
— В употреблении не замечен, — сказал ему желчный Медлинский. — Но по утрам часто пил холодную воду…
Медлинский отвечал за культурную жизнь страны и всерьёз утверждал, что Иосиф Кобзон поёт гораздо лучше, чем Эдит Пиаф.
Дерюгин презрительно фыркнул и налил второй стакан.
Валентина Сагдеева придирчиво рассматривала собственный маникюр. Один ноготок отслоился и это её сильно огорчило.
Тяжеловес Натан Кожин страдал в тесном кресле, положив длинные руки на крышку стола. Его кулаки годились для забивания свай.
— Этот-то зачем здесь? — спросила Сагдеева депутата Рапсодина.
— Он в Думе, советником по ударным проектам, — ответил Рапсодин.
— Да ну… он же боксёр… человека били по голове всю жизнь…
— Ему боятся возражать. Полтора центнера живого мяса. Главная опора «Единой России».
В дверях появился Дмитрий Погодин:
— Hello camaradas! — поздоровался он и отвесил мимолётный поклон.
Дипломат и философ знал шесть языков и, бывало, говорил сразу на всех. Как-то с чехами он общался на китайском.
— Нихау! — ответила за всех Сагдеева.
Раньше она была гимнасткой, потом тренером в Поднебесной и умела здороваться на китайском.
Следом за Погодиным вошел президент. Все встали, пытаясь угадать настроение лидера.
— Здравствуйте, господа, — президент обвёл взглядом собрание. Кивнул насупленному коммунисту Забродину. — И товарищи! Прошу садиться.
Президент взобрался на своё кресло и стал немного выше. Справа от него, над столом едва возвышался премьер Хромов. В этом положении его голова казалась пропорциональной.
— Сегодня обойдемся без формальностей, — сказал президент. — И без обычного протокола. Прения, высказывания, реплики — в свободном формате. Разумеется, без лишнего базара. Представители правящей здесь? Оппозиция? Системная оппозиция, не системная? Журналисты?
— Пятая колонна отсутствует, — ухмыльнулся фсбэшник Жбанков.
— Надо было доставить. И непременно с конвоем, — задиристо сказал либеральный демократ Колганович. — И замочить в сортире, не отходя от кассы!
— С божьей помощью, — согласился патриарх отец Онуфрий.
— Не грешите плагиатом, коллега, — заметил Жбанков. — Это знаменитый афоризм президента.
— Из лексикона питерской подворотни, — не смолчал журналист Неверов.
Холодный циник Неверов любил лошадей и не любил попов. Патриарх опасался наглого борзописца и охотно перекрестил бы его своей палкой.
— Об чём базар будет? — тихонько спросил депутат госдумы Тимохин у своего соседа, депутата Учаева.
Оба в прошлом были спортсменами и вышли из лихих девяностых. Штангист Учаев был в Солнцевской группировке, а борец Тимохин возглавлял Тамбовскую. Теперь они подружились, отрастили животы и носили красные галстуки.
— Про бабки стрелка, — ответил Учаев коллеге. — Об чём ещё с утра можно перетирать?
Однако бывший громила не угадал.
Президент вынул из папки лист бумаги и, глядя в него, сказал:
— Господа, я пригласил вас сегодня, чтобы решить архиважную государственную задачу! Необходимо выработать концептуальную версию русской национальной идеи. Прямо здесь и прямо сейчас!
